"Оноре де Бальзак. Урсула Мируэ" - читать интересную книгу автора

ложиться и вставать не раньше и не позже обычного, есть суп, пока он не
остыл, не забывать обувать башмаки и надевать шляпу, словом, жить как ни в
чем не бывало.
- Звучит не слишком утешительно, - сказал Массен, бросив на него
лукавый взгляд.
Несмотря на малый рост и полноту, несмотря на туповатую съежившуюся
физиономию, Кремьер-Дионис был изворотлив, как змея. Чтобы разбогатеть, он
вступил в тайный сговор с Массеном, которому, без сомнения, подсказывал,
кому из крестьян приходится туго и чьим участком земли легко завладеть.
Таким образом, эта парочка выбирала себе дела, не пропуская ни одного
выгодного, и делила меж собой доходы от этого предприятия; не в силах
навсегда отнять у крестьян землю, они лишали их ее на время. Поэтому Дионис,
тревожась не столько о Миноре-почтмейстере и Кремьере - сборщике налогов,
сколько о своем друге секретаре, питал живой интерес к наследству доктора.
Доля Массена должна была рано или поздно увеличить капитал, с помощью
которого двое сообщников обделывали свои дела в родных краях.
- Мы постараемся выведать у господина Бонграна, что все это значит, -
вполголоса сказал нотариус Массену и посоветовал пока ничего не
предпринимать.
- Да что ж ты тут торчишь, Миноре? - послышался вдруг громкий крик, и
невысокая худенькая женщина подбежала к наследникам, среди которых
почтмейстер возвышался, как каланча. - Ты не знаешь, где Дезире, и точишь
здесь лясы, когда тебе давно пора бы уже седлать коня! Здравствуйте, дамы и
господа.
Эта бледная белокурая женщина, в белом с коричневыми цветами ситцевом
платье, в вышитом чепце с кружевами и зеленой шали на сухих плечах, была
хозяйкой почтового двора, наводившей страх на самых грубых кучеров, слуг и
возчиков; она заведовала кассой, вела счета, и все в доме, если верить
соседям, ходили у нее по струнке. Как истинная хозяйка дома, она не носила
никаких украшений; по ее собственным словам, она в грош не ставила мишуру и
побрякушки, интересуясь вещами более основательными, и даже в воскресный
день не снимала черного передника, в карманах которого позвякивала связка
ключей. От ее визгливого голоса звенело в ушах. Глаза почтмейстерши,
несмотря на их нежно-голубой цвет, смотрели очень сурово; под стать им были
тонкие поджатые губы и высокий, крутой, властный лоб. Она бросала вокруг
быстрые взгляды, а говорила и жестикулировала еще быстрее. "Зелии приходится
командовать за двоих, но ее хватило бы и на троих", - говорил Гупиль, от
которого не укрылось расположение почтмейстерши к молодым щеголеватым
кучерам, каковых сменилось на почтовом дворе уже три; после семи лет
беспорочной службы Зелия устраивала судьбу каждого. Злой на язык клерк
прозвал этих фаворитов Кучер I, Кучер II и Кучер III. Однако молодые люди
имели в доме столь малое влияние и так беспрекословно подчинялись Зелии, что
было ясно: она просто-напросто ценит их как хороших работников.
- Ну что ж! Зелия любит зело трудолюбивых! - отвечал на это клерк.
Впрочем, сплетня эта мало походила на правду. С тех пор как она родила
сына и выкормила его грудью, - хотя совершенно непонятно было, как ей это
удалось, - почтмейстерша не думала ни о чем, кроме денег, и отдавала все
силы управлению своим обширным хозяйством. Стащить у Зелии охапку соломы или
меру овса, найти у нее ошибку в самых запутанных счетах было невозможно,
хотя писала она как курица лапой и из всей арифметики одолела лишь сложение