"Оноре де Бальзак. Урсула Мируэ" - читать интересную книгу автора

простоте душевной забыли предусмотреть конкретный случай, то это ничего не
значит; важно, что они сформулировали общее правило. Процесс будет длинным и
разорительным. Зелия доведет дело до кассационного суда, а кто знает, буду
ли я в то время еще жив.
- Процесс - это не самое страшное! - воскликнул доктор. - Я уже слышу
речи в суде, посвященные "пределам неправомочности побочных детей в
отношении наследства", да и вообще хороший адвокат на то и хороший, что
может выиграть безнадежный процесс.
- Однако, - возразил Бонгран, - я не поручусь, что судейские не станут
толковать закон расширительно, дабы взять под свою охрану брак - вечную
основу общества
Замечательно недоверие, с каким деловые люди относятся к людям
выдающегося ума: отдавая им должное в большом, они отказывают им в малом.
Впрочем, быть может, такое недоверие даже лестно? Видя, что ученые
возносятся к вершинам человеческого духа, деловые люди не верят в их
способность входить в те мелочи, на которых, будь то проценты в финансах или
микроскопические существа в естествознании, в конечном счете зиждутся
капиталы и миры. Деловые люди ошибаются: человеку, умеющему чувствовать и
мыслить, доступно все. Скрытность доктора задела Бонграна, но, тревожась об
Урсуле, которой, как он полагал, грозит опасность, он решился защитить ее от
наследников. Мировой судья был в отчаянии от того, что не может
присутствовать при беседе старого доктора с Дионисом.
"Как ни невинна Урсула, - подумал он, взглянув на воспитанницу
доктора, - в иных вещах молодые девушки сами себе юристы и моралисты.
Рискнем!"
- Миноре-Левро, - обратился он к Урсуле, поправив очки, - могут просить
вашей руки для своего сына.
Бедная девочка побледнела: она была слишком хорошо воспитана, слишком
целомудрена и щепетильна, чтобы подслушивать, однако, после некоторого
колебания, решила, что вправе подойти поближе к крестному и нотариусу: ведь
если она будет им мешать, крестный даст ей это понять. Жалюзи на
застекленной двери китайского павильона, где располагался кабинет доктора,
были открыты, и Урсула решила самолично закрыть их. Она извинилась перед
мировым судьей за то, что оставляет его одного в гостиной; Бонгран отвечал с
улыбкой: "Ступайте, ступайте!" Урсула вышла на крыльцо китайского павильона
и задержалась там на несколько минут; она не спеша опускала жалюзи, любуясь
закатом. Доктор и нотариус тем временем медленно приближались к павильону, и
Урсула услышала ответ крестного: "Мои наследники были бы в восторге, появись
у меня недвижимость и закладные; они воображают, что только в этом случае
смогут спать спокойно; я вижу их насквозь - кстати, может, они-то и прислали
вас ко мне? Учтите, сударь, что мое решение неизменно. Наследники получат
капитал, которым я обладал, когда переехал сюда, пусть примут это к сведению
и дадут мне покой. Если хоть один из них посягнет на то, что я считаю своим
долгом оставить этому ребенку, я восстану из мертвых и покараю их. Так что
пусть те, кто желает вызволить господина Савиньена де Портандюэра из тюрьмы,
не рассчитывают на меня. Я свою ренту не продам.
Последние слова доктора причинили Урсуле первую в ее жизни боль; она
прислонилась лбом к жалюзи и ухватилась за них рукой, чтобы не упасть.
- Боже мой! что случилось? На ней лица нет. Такое сильное волнение
после обеда может стоить ей жизни! - вскричал старый доктор и подхватил