"Оноре де Бальзак. Второй силуэт женщины" - читать интересную книгу автора

Даже в самой красивой и в самой ангелоподобной женщине всегда скрыта ловкая
обезьяна.
Тут все женщины потупились, словно их задела эта жестокая истина, так
жестоко высказанная.
- Я не стану говорить, как я провел ночь и всю следующую неделю, -
продолжал де Марсе. - Я признал в себе способности государственного
человека.
Это было сказано так к месту, что все мы с восторгом посмотрели на
него.
- Пересматривал с дьявольской изощренностью все настоящие, жестокие
способы мести женщине (а так как мы друг друга любили, то были среди них
страшные, непоправимые), - я презирал себя, чувствовал себя вульгарным и
бессознательно создавал отвратительный кодекс: кодекс Снисходительности.
Отомстить женщине - разве не значит признаться, что, кроме нее, для тебя не
существует женщин, что без нее ты не в силах жить? В таком случае можно ли
местью вернуть ее? А если она нам не необходима, если для нас существуют и
другие, то почему не предоставить ей право, которое мы присвоили себе, -
право измены? Все эти рассуждения, конечно, относятся только к страсти,
иначе они были бы антиобщественны. А неустойчивость страсти убедительнее
всего доказывает, насколько необходима нерасторжимость брака. Словно дикие
звери, каковы они и есть, оба пола должны быть прикованы друг к другу
нерушимыми, неумолимыми и безгласными законами. Уничтожьте месть, и измена в
любви станет пустяком. Те, которые полагают, что для них в целом мире
существует лишь одна женщина, должны признавать месть. Но тогда настоящая
месть только одна, - месть Отелло. А вот какова была моя месть.
Эти слова вызвали среди слушателей неуловимое движение, которое
журналисты в отчетах о парламентских выступлениях обозначают так: (сильное
оживление).
- Излечившись от простуды и от единственной, божественной, чистой
любви, я разрешил себе любовное приключение, героиня которого была
очаровательна и совсем не похожа на моего ангела-предателя. Я не порвал
окончательно с обманщицей, такой сильной и такой ловкой комедианткой, так
как не знаю, доставляет ли истинная любовь такие же тонкие наслаждения, как
искусный обман. Подобное лицемерие стоит добродетели (я говорю это не для
англичанок, миледи, - мягко сказал министр, обращаясь к леди Баримор, дочери
лорда Дэдлея). Словом, я старался быть прежним влюбленным. Мне надо было
заказать цепочку из нескольких прядей моих волос для моего нового ангела, и
я отправился к искусному мастеру, жившему на улице Буше. Этот человек не
знал соперников в изготовлении подарков из волос. Я даю его адрес тем, у
кого мало волос: у него в мастерской всегда имеются волосы всевозможных
оттенков и всяких сортов. Приняв от меня заказ, он показал мне свои работы.
Я увидел предметы, стоившие такого кропотливого труда, который превосходит
все, что в сказках приписывают феям, и все, что изготовляют каторжники. Он
посвятил меня во все причуды моды на волосяные изделия. "Вот уже год, как
все неистово увлекаются модой метить белье вышивкой из волос, - сказал он. -
К счастью, у меня превосходный подбор волос и умелые вышивальщицы". При этих
словах меня кольнуло подозрение; я вынимаю свой носовой платок и говорю:
"Так это вышивали у вас из фальшивых волос?" Он взглянул на платок и
ответил: "О, конечно, и заказчица была очень требовательна, она пожелала
сличить вышивку с оттенком своих волос. Эти носовые платки моя жена метила