"Оноре де Бальзак. Кузен Понс" - читать интересную книгу автора

титул. "Для сына стараюсь", - говорил он своим многочисленным друзьям.
- В наши дни все только деньгами и интересуются, - ответил кузен
Понс, - только богатых и уважают и...
- Что было бы, если бы господь бог не прибрал к себе Шарля, бедного
моего мальчика!..
- О, при двух детях вы просто были бы бедными людьми, - подхватил
кузен. - Вот оно следствие равного раздела имущества; не расстраивайтесь,
очаровательная кузина, в конце концов вы выдадите Сесиль замуж. Другой такой
во всех отношениях приятной девицы нигде не сыщешь.
Вот до чего Понс проел за чужим столом способность к самостоятельному
суждению - он повторял мысли своих амфитрионов и, наподобие античного хора,
делал к ним комментарии, надо сказать, довольно пошлые. Он не решался
высказывать свойственную артистам оригинальность взглядов, которая отличала
в молодости его пересыпанную блестками остроумия речь, а теперь, из-за
привычки держаться в тени, почти совсем исчезла; если же ему случалось, как
в вышеизложенном разговоре, вновь блеснуть, его сейчас же осаживали.
- Но я-то вышла замуж, а за мной дали всего двадцать тысяч приданого...
- Так ведь то было в тысяча восемьсот девятнадцатом году, сестрица, -
перебил ее Понс. - А потом это же вы, особа энергичная, - девица, которой
покровительствовал король Людовик Восемнадцатый!
- Но моя дочь - ангел, она добра, умна, у нее золотое сердце; за ней
сто тысяч приданого, не говоря уже о блестящих перспективах, и никак мы ее с
рук не сбудем...
Госпожа де Марвиль целых двадцать минут толковала о себе и о своей
дочке, плачась на судьбу, как все матери, у которых дочери на выданье. Вот
уже двадцать лет старик музыкант обедал в доме своего единственного
родственника и до сих пор еще не дождался, чтобы кто-нибудь из семьи Камюзо
хоть раз справился, как он живет, что делает, здоров ли? Впрочем, на Понса
всюду смотрели, как на поверенного всяких домашних тайн. На его скромность
можно было вполне положиться; она была всем известна и, кроме того,
неизбежна, ибо, попробуй он обмолвиться хоть словом, и перед ним закрылись
бы двери десяти домов; итак, исполняя роль наперсника, он вынужден был то и
дело поддакивать, на все отвечать улыбкой, никого не обвинять и не защищать;
у него все оказывались правы. И с ним перестали считаться как с человеком, в
нем видели только желудок. В длинной тираде супруга председателя суда
призналась, правда, не без обиняков, что, почти не задумываясь, согласилась
бы на любую партию, которая представится ее дочери. Она договорилась до
того, что сочла бы завидным женихом человека сорока восьми лет, будь только
у него капитал, дающий двадцать тысяч франков дохода.
- Сесиль пошел двадцать третий год, и, если, на беду, она засидится в
девушках до двадцати пяти - двадцати шести, просватать ее будет ох как
трудно! Тут уж всякий призадумается, почему эту молодую особу так долго не
могут пристроить. И так в нашем кругу это вызывает много толков. Обычные
доводы мы все исчерпали: "Она еще молода. Она слишком привязана к родителям
и не хочет с нами расставаться. Ей и дома хорошо. На нее не угодишь, она
метит за дворянина!" Мы становимся общим посмешищем, я сама знаю. Да и
Сесиль истомилась, бедняжечка страдает...
- Почему же страдает? - наивно спросил Понс.
- Да ей же обидно, что все ее подруги выскочили замуж раньше нее, -
возразила мать с видом дуэньи.