"Оноре де Бальзак. Кузен Понс" - читать интересную книгу автора

Сибо. Она родилась во время Революции и, как может убедиться читатель, не
проходила катехизиса.
Из своего пребывания в трактире "Голубой циферблат" эта привратница с
высокомерным взглядом янтарных глаз вынесла кое-какие познания по части
кулинарии, и ее мужу завидовали все его собратья по ремеслу. Дожив до
зрелого возраста, уже на пороге старости, супруги Сибо еще ничего не
отложили про черный день. Они хорошо ели, хорошо одевались и пользовались в
своем квартале уважением за двадцатишестилетнюю неподкупную службу. Правда,
у них не было никаких сбережений, но зато они, значить, не должны были
никому, значить, ни сантима, как говорила тетка Сибо, иногда в своей речи
смягчавшая почему-то согласные. Она говорила мужу: "Ты у меня перьвый
красавец!" Почему? Спрашивать об этом так же бесполезно, как спрашивать о
причине ее равнодушия к вопросам религии. Оба супруга гордились жизнью,
прожитой на виду у всего квартала, уважением, которым пользовались на своей
и на соседних улицах, и неограниченной властью над домом, дарованной им
хозяином, но втайне они огорчались, что ничего не скопили на старость. Муж
жаловался на ломоту в руках и ногах, а жена сетовала, что ему, бедняжке, в
его возрасте все еще приходится гнуть спину над работой. Наступят еще и
такие времена, когда привратник после тридцати лет беспорочной службы
обвинит правительство в несправедливости и потребует себе орден Почетного
легиона! Всякий раз, как досужие кумушки приносили весть, что хозяева
отказали в своем завещании служанке, прослужившей у них восемь или десять
лет, триста - четыреста франков пожизненной ренты, в швейцарских подымались
охи да ахи, которые могут дать представление о зависти, снедающей в Париже
представителей низших профессий.
- Нам небось никто ничего не откажеть! Нам такого счастья не привалить!
А ведь работаем мы побольше прислуги. Нам доверяють, мы получаем квартирную
плату, смотрим за домом, а глядять на нас, как на собак, вот оно что!
- Кому удача, а кому незадача, - вздыхал Сибо, относя заказчику
починенную одежду.
- Надо было оставить Сибо в швейцарах, а самой пойтить в кухарки, у нас
бы уже тридцать тысяч на книжке лежали, - уперев кулаки в мощные бедра,
рассуждала тетка Сибо с соседкой, - неправильно я о жизни понимала. Думала,
крыша над головой есть, тепло, сыта, обута, одета - и все тут.
Въехав в 1836 году в квартиру на третьем этаже старого особняка, оба
друга произвели настоящий переворот в хозяйстве Сибо. И вот каким образом. И
Шмуке и Понс обычно пользовались услугами привратников или привратниц тех
домов, где они снимали квартиру. Поселившись на Нормандской улице, они
договорились с теткой Сибо, которая за двадцать пять франков в месяц, по
двенадцать франков пятьдесят сантимов с человека, взялась их обслуживать. Не
прошло и года, и деловитая привратница уже так же неограниченно
распоряжалась хозяйством обоих холостяков, как и домов г-на Пильеро,
двоюродного деда супруги графа Попино; она принимала близко к сердцу дела
обоих музыкантов и называла их мои господа. Убедившись, что
старички-щелкунчики покладисты, смирны, как ягнята, и доверчивы, как дети,
она привязалась к ним всем своим любвеобильным сердцем простой женщины,
пеклась о них и служила им с искренней преданностью, иной раз журила и зорко
оберегала от всякого рода надувательства, которое часто тяжелым бременем
ложится на бюджет парижанина. Наши холостяки, сами того не думая и не
подозревая, приобрели за двадцать пять франков в месяц мать родную. Поняв,