"Оноре де Бальзак. Кузен Понс" - читать интересную книгу автора

говядины, поджаренной с луком, то из обрезков курицы, протомленных в масле,
то из мяса с петрушкой, то из рыбы под соусом собственного изготовления
тетки Сибо, таким вкусным, что мать скушала бы с ним своего младенца и не
заметила бы, то из остатков дичи - словом, и качество и количество обедов
зависело от того, какие остатки спустят рестораны на Бульварах владельцу
кухмистерской с улицы Бушера. И Шмуке, ни слова не говоря, довольствовался
тем, что ему подавала милейшая мадам Зибо. И день за днем милейшая мадам
Сибо все урезывала и урезывала порции, так что в итоге стала укладываться в
двадцать су.
- Пойду узнаю, что же с ним стряслось, с дорогим моим голубчиком, -
сказала привратница мужу. - И обед господину Шмуке готов.
Тетка Сибо накрыла глиняную миску простой фаянсовой тарелкой и затем,
несмотря на возраст, проявила такую прыть, что поспела как раз в ту минуту,
когда Шмуке отворял дверь Понсу.
- Што с тобой слютшилось, милий друг? - спросил немец, испуганный
расстроенным видом Понса.
- Все тебе расскажу; знаешь, я пообедаю с тобой...
- Пообьедаешь! Пообьедаешь зо мной! - в восторге воскликнул Шмуке. - Да
как ше это восмошно! - прибавил он, вспомнив, каким чревоугодником был его
друг.
Тут старичок немец увидел привратницу, которая, пользуясь своим правом
законной домоправительницы, стояла и слушала. И под влиянием внезапной
мысли, иногда зарождающейся у истинных друзей, он вызвал тетку Сибо на
площадку:
- Мадам Зибо, мой добрий Понс любит отшен вкусно покушать, ходите в
"Голюбой циферблят", восьмите там хороший обьед, антшоузы, макарони!
Сльовом - закашите объед, как у Люкуль!
- Чего такое? - переспросила тетка Сибо.
- Ну, телятшье шаркое по-домашнему, лютшего вина, бутильку бордо и што
из закузок полютше - пирошки с ризом, копшеное зало! Заплятите не
торговаясь, я вам завтра утром буду отдать.
Немец вернулся в комнату, потирая от удовольствия руки; но, по мере
того как друг поверял ему все беды, разом свалившиеся на его голову,
выражение лица Шмуке изменялось. Он попробовал утешить Понса, изобразив свет
таким, каким он представлялся ему самому. Париж - это вечный водоворот,
уносящий мужчин и женщин в вихре безумного вальса, что можно ожидать от
света? Он интересуется только внешней, а не внутренней шиснью. Шмуке в сотый
раз рассказал о своих любимых ученицах; он охотно отдал бы за них жизнь, они
его обожают, они даже назначили ему небольшую пенсию в девятьсот франков, в
которой участвуют равными долями по триста франков каждая, и что же? Эти
самые ученицы из года в год забывают навещать его, их так закрутил поток
парижской жизни, что за последние три года они даже не могли принять его,
когда он приходил к ним с визитом. (Правда, надо сказать, что Шмуке являлся
с визитом к этим светским дамам в десять часов утра.) Словом, пенсия
выплачивалась ему по кварталам через нотариуса.
- А мешду тем у них зольотое зердце, - говорил он. - Сльовом, ангели,
отшаровательни шенщини, мадам де Портантюер, мадам де Ванденес, мадам де
Тиле. Иногда я на них любоваюсь на Элизейских полях, но они менья не
заметшают... а ведь они менья любят, я мог бы пойти к ним пообедать, они
били б отшень ради. Я могу ехать к ним на имение. Но я предпотшитаю шить с