"Оноре де Бальзак. Принц богемы" - читать интересную книгу автора

императорской выделки? Нет. Так как же вы хотите, чтобы мой друг, который
станет секретарем посольства и послом и перед которым вам придется снимать
шляпу, дрался с вами на дуэли?.. Годэн! Такого не существует, вы - ничто,
Годэн! Мой друг не может сражаться с пустотой. Чтобы драться с кем-то, надо
самому быть чем-то! Прощайте, любезнейший. Пойдем, дружище. Поклон
супруге, - добавил приятель графа.
В другой раз ла Пальферин прогуливался с приятелем. Тот швырнул окурок
сигары в лицо какому-то прохожему; прохожий имел бестактность рассердиться.
- Вы выдержали огонь своего противника, - бросил молодой граф, -
свидетели находят, что ваша честь удовлетворена.
Он задолжал тысячу франков портному. Вместо того чтобы прийти за
деньгами самому, портной однажды утром прислал к ла Пальферину старшего
приказчика. Посланный отыскал несчастного должника на седьмом этаже, в
глубине двора, в верхнем конце предместья дю Руль. Мебели в комнате не было.
Была, правда, кровать, но что за кровать! И стол, но что за стол! Ла
Пальферин выслушал несуразное и, по его словам, возмутительное требование,
да еще сделанное в семь часов утра.
- Пойдите и скажите вашему господину, - ответил он, принимая позу
Мирабо, - в какой обстановке вы меня застали.
Приказчик удалился, бормоча извинения. Увидев, что он уже на лестничной
площадке, ла Пальферин встал и с величавостью, воспетой стихами
"Британника", сказал ему:
- Обратите внимание на лестницу! Рассмотрите хорошенько лестницу и не
забудьте рассказать ему о лестнице!
В какое бы положение ни ставил его капризный случай, ла Пальферин
всегда оказывался на высоте, сохранял присутствие духа и прекрасные манеры.
Всегда и во всем он проявлял гений Ривароля и изящество французского
вельможи. Это он сочинил очаровательную историю о том, как некий приятель
банкира Лафита явился в бюро национальной подписки, объявленной для того,
чтобы сохранить за этим банкиром его особняк, где подготовлялась революция
1830 года; буржуа будто бы заявил: "Вот пять франков. Дайте сто су
сдачи"[6]. По этому поводу была пущена карикатура. Граф имел несчастье,
говоря языком обвинительного акта, сделать одну девушку матерью. Девица, не
слишком наивная, во всем признается матери, добропорядочной мещанке, а та
прибегает к ла Пальферину и спрашивает его, что он думает делать. "Но,
сударыня, я не хирург и не повивальная бабка", - отвечает он. Женщина была
ошеломлена. Но через три или четыре года она вновь явилась к ла Пальферину и
принялась настойчиво допытываться, что он все же намерен предпринять. "О,
сударыня, - ответил граф, - когда ребенку исполнится семь лет, - возраст,
когда дети из женских рук переходят в мужские... (одобрительное движение
матери), если ребенок действительно мой (жест матери), если он как две капли
воды похож на меня, если он обещает стать дворянином, если я обнаружу в нем
мой склад ума и особенно осанку Рустиколи, - о! тогда (новое движение),
слово дворянина, я подарю ему... палочку ячменного сахара!" Если вы
разрешите мне воспользоваться стилем, какой употребляет господин Сент-Бев в
своих "Биографиях неизвестных", - все это игриво, забавно, но уже говорит об
испорченности человека крепкой породы. Это больше отдает Оленьим парком, чем
отелем Рамбулье[7]. Тут нисколько нет нежности, и я склонен сделать вывод о
некотором распутстве и даже в большей мере, чем мне хотелось бы, допустить
ее в натурах блестящих и великодушных. Галантные проказы во вкусе герцога