"Оноре де Бальзак. З. Маркас" - читать интересную книгу автора Вслед за веселым карнавалом, для нас, как и для всех студентов,
наступили дни крайней нужды. Все предметы роскоши были проданы; каждый из нас спустил свой второй сюртук, свою вторую пару сапог, свой второй жилет - словом, все, что имелось у него в двух экземплярах, кроме своего друга. Мы питались хлебом и колбасой, мы ступали с осторожностью, мы засели за работу; мы два месяца не платили за комнату и знали наверняка, что каждого из нас ждет у привратника объемистый счет, строк в шестьдесят - восемьдесят, на сумму от сорока до пятидесяти франков. Достигнув нижней квадратной площадки лестницы, мы уже не держались развязно и весело, а нередко перепрыгивали через нее одним прыжком, прямо с последней ступеньки на улицу. В тот день, когда у нас кончился табак для наших трубок, мы вспомнили, что уже несколько дней перестали намазывать хлеб маслом. Грусть наша не поддавалась описанию. - Табаку нет, - сказал "доктор". - Плаща нет, - сказал "министр юстиции". - А, бездельники! - воскликнул я, повысив голос, - вы вздумали рядиться опереточными почтарями, переодеваться маскарадными грузчиками, ужинать по утрам и завтракать по вечерам у Вери, а порой и в ресторане "Канкальская скала"... А ну-ка, на хлеб всухомятку, господа! Вам следовало бы спать под вашими кроватями, вы не достойны лежать на них... - Так-то так, "господин министр", но табаку-то ведь нет, - сказал Жюст. - Пора писать нашим теткам, нашим матерям, нашим сестрам, что у нас нет больше белья, что при парижских расстояниях износилось бы за это время и белье, связанное из проволоки. Разве это не интереснейшая химическая проблема - превратить белье в деньги? - Нужно еще прожить до получения ответа. исчерпал своих капиталов. - А много ты добудешь? - Что ж! Десять франков, - ответил я гордо. Разговор наш происходил в полдень. Маркас слышал его. Он постучался к нам и сказал: - Господа, вот табак. Вы мне его отдадите при первой возможности. Нас поразило не предложение - мы его приняли, - но густота, мощь, полнозвучность этого голоса. Единственное, с чем можно его сравнить, - это четвертая струна на скрипке Паганини - Вы служитель муз, сударь? - Сохрани меня бог, - ответил Маркас. - Я не был бы тогда так богат. - Мне думалось, что только поэзия может в наши дни довести человека до жизни в такой каморке, как наши, - сказал я. Эти слова вызвали улыбку на желтом лице Маркаса, оно вдруг стало обаятельным. - Столь же строго к неудачникам и честолюбие, - сказал он. - Вы только еще вступаете в жизнь: идите же по проторенным путям. Не стремитесь возвыситься, вы погубите себя. - Вы советуете нам остаться тем, чем мы являемся сейчас? - спросил, улыбаясь, "доктор". В шутках молодежи есть такое детское, такое заразительное обаяние, что, услышав слова Жюста, Маркас опять улыбнулся. - Какие события привели вас к такой жуткой философии? - спросил я его. - Я опять забыл, что случай представляет собой результат гигантского |
|
|