"Оноре де Бальзак. Госпожа Фирмиани" - читать интересную книгу автора

крестьянами. При таких занятиях невольно становишься проницательным - так в
конце концов солдат приобретает храбрость в силу привычки. Этот любопытный
житель Турени был весьма почтенным дворянином, и его не удовлетворяли
высказывания парижан о г-же Фирмиани; у него был племянник, его единственный
наследник, для которого он сажал тополя. Эта вполне естественная
привязанность давала пищу довольно остроумным сплетням, распространяемым
различными представителями туренского общества; но передавать их бесполезно:
они бледнеют перед парижскими сплетнями. Когда человек может думать без
неудовольствия о своем наследнике, глядя на стройные ряды тополей, которые
день ото дня становятся все красивее, это чувство крепнет с каждым ударом
лопаты у подножия дерева. Хотя такое проявление чувствительности не совсем
обычно, оно все еще встречается в Турени.
Этот нежно любимый племянник, по имени Октав де Кан, был потомком
знаменитого аббата де Кана,[6] хорошо известного библиофилам и ученым, что
совсем не одно и то же. У провинциалов дурная привычка порицать по традиции
молодых людей, распродающих свои наследственные земли. Этот старинный
предрассудок вредит биржевым спекуляциям, которые до сих пор по
необходимости поощряются правительством. Не посоветовавшись с дядей, Октав
неожиданно распорядился своей землей в пользу черной шайки.[7] Замок де
Вилен был разрушен прежде, чем дядя успел вступить в переговоры с
представителями компании Марто. Чтобы еще больше рассердить старика, друг
Октава и его дальний родственник, один из тех бедных, но весьма ловких
кузенов, о которых осторожные провинциалы говорят: "Я не хотел бы с ним
судиться!" - зашел будто невзначай к г-ну де Бурбонну и сообщил ему о
разорении племянника. По его словам, г-н Октав де Кан, промотав свое
состояние на некую г-жу Фирмиани, вынужден давать уроки математики в
ожидании наследства дядюшки, которому он не осмеливается признаться в своих
проступках.
Этот дальний родственник, нечто вроде Карла Моора,[8] не постыдился
сообщить роковые вести старому деревенскому жителю в ту минуту, когда тот,
сидя у широкого камина, переваривал обильный провинциальный обед. Но
наследникам не так-то легко справиться с дядей, как бы им того ни хотелось.
Г-н де Бурбонн из упрямства отказался поверить своему родственнику и
благополучно избежал несварения желудка, которое могло быть вызвано
рассказом о племяннике. Одни удары поражают сердце, другие - голову; удар
же, нанесенный кузеном, пришелся на внутренние органы, но не достиг цели,
потому что добряк имел превосходный желудок. Как истинный ученик святого
Фомы, г-н де Бурбонн приехал в Париж без ведома Октава и пожелал разузнать
подробности о разорении своего наследника.
Старый дворянин, у которого в Сен-Жерменском предместье сохранились еще
связи с Листомэрами, Ленонкурами и Ванденесами, услышал столько злословия,
правды и лжи о г-же Фирмиани, что решил представиться ей под именем г-на де
Рукселея, по названию своего поместья. Для знакомства с предполагаемой
любовницей Октава осторожный старик умышленно выбрал вечер, когда Октав, как
было ему известно, заканчивал хорошо оплачиваемую работу; ведь г-жа Фирмиани
продолжала принимать своего друга каждый вечер - обстоятельство, которое
никто не мог объяснить. А что до разорения Октава, то, к сожалению, это не
было выдумкой.
Г-н де Рукселей нисколько не походил на дядюшку из театра Жимназ.
Старый мушкетер, человек высшего общества, некогда имевший успех у женщин,