"Оноре де Бальзак. Музей древностей" - читать интересную книгу автора

другие, теперь прикидывался невозмутимым, точно индеец. Он приветливо
улыбался своим врагам, хотя по-прежнему ненавидел их и с каждым часом следил
за ними все пристальнее. А им казалось, что, отчаявшись в победе, дю Круазье
решил жить спокойно. Одним из его ближайших сподвижников, также
участвовавших в расчетах этой затаенной ярости, был председатель суда, г-н
дю Ронсере, мелкопоместный дворянин, тщетно добивавшийся чести быть принятым
в Музее древностей.
Небольшого состояния д'Эгриньонов, которое заботливо и умело оберегал
нотариус Шенель, едва хватало на то, чтобы поддерживать скромнее
существование маркиза, который жил, как подобает дворянину, но не позволял
себе ни малейшей роскоши. В доме маркиза жил воспитатель молодого графа
Виктюрньена - единственной надежды рода д'Эгриньонов,- бывший
монах-ораторианец, рекомендованный епископом, и ему приходилось платить
известное вознаграждение. Жалованье кухарки, горничной мадмуазель Арманды,
старика камердинера маркиза и еще двух слуг, господский стол для четверых и
расходы по воспитанию молодого графа, ради которого не жалели денег,
поглощали все средства д'Эгриньонов, несмотря на крайнюю бережливость
мадмуазель Арманды, мудрую распорядительность Шенеля и преданность слуг.
Старик нотариус все еще не мог произвести никакого ремонта в полуразрушенном
замке. Он ожидал, пока истекут сроки договоров, заключенных еще в 1809 году
с арендаторами земель д'Эгриньона, намереваясь изыскать затем новые способы
для увеличения доходов маркиза - или путем улучшения обработки земли, или в
результате понижения курса денег. Маркиз не вникал ни в мелочи хозяйства, ни
в управление имениями. Узнай он, какие героические усилия делал Шенель,
чтобы, по выражению хозяек, свести концы с концами, это поразило бы его как
громом. Но никто из домочадцев не решался разрушить иллюзии старого
аристократа, приближавшегося к концу своего жизненного пути.
Величие рода д'Эгриньонов, о котором не думали ни придворные, ни
правительство и которое за пределами городских стен и ближайших окрестностей
никому даже не было известно, это величие в воображении маркиза и его
приверженцев воскресало во всем своем былом великолепии. Они были убеждены,
что в лице Виктюрньена род д'Эгриньонов обретет новый блеск, когда
разоренные дворяне возвратятся в свои поместья или когда достойный наследник
появится при дворе, чтобы служить королю и жениться, как женились в старину
д'Эгриньоны, на девице из рода Наварренов или Кадиньянов, д'Юкзелей,
Босеанов или Бламон-Шоври, соединяющей в себе все преимущества высокой
родовитости с красотой, умом и добродетельным характером. Завсегдатаи,
собиравшиеся каждый вечер в Музее древностей поиграть в карты, шевалье,
Труавили (произносите "Тревили"), Ла-Рошгюйоны, Кастераны (произносите
"Катераны"), герцог де Верней,- давно привыкли видеть в гордом маркизе особу
необычайной значительности и поддерживали в нем его упования. В них не было
ничего несбыточного, . и, вероятно, надежды маркиза исполнились бы, если бы
можно было вычеркнуть из истории Франции последние сорок лет. Но самые
почтенные, самые бесспорные правя, которые Людовик XVIII попытался закрепить
хартией, датировав ее "двадцать первым годом" своего царствования, не будут
иметь силы, если они не подтверждены всеобщим согласием. Д'Эгриньонам
недоставало того, на чем зиждется современная политика,- то есть денег,
главной опоры новой аристократии; не умели они также показать себя
необходимыми участниками дальнейшего исторического развития; славу такого
участия можно теперь завоевать и при дворе, и на полях сражений, и в