"Оноре Де Бальзак. Дочь Евы" - читать интересную книгу автора

заинтригованная, задумчивая. Она замечала какую-то убыль в своей жизни, но
еще не доходила до сознания ее пустоты.
Среди домов, которые посещала графиня Ванденес, самым интересным, но
и самым смешанным обществом отличался салон графини де Монкорне,
прелестной маленькой женщины, которая принимала у себя знаменитых
артистов, денежных тузов, выдающихся писателей, подвергая их, впрочем,
столь строгому предварительному контролю, что люди самые осторожные в
выборе знакомств не рисковали встретиться там с кем бы то ни было из
второсортного общества. Самые притязательные чувствовали себя у нее в
безопасности. В эту зиму, вновь собравшую великосветское общество,
некоторые салоны, и в их числе г-жи д'Эспар, г-жи де Листомэр, мадемуазель
де Туш и герцогини де Гранлье, залучили к себе кое-кого из новых светил
искусства, науки, литературы и политики. Общество никогда не теряет своих
прав: оно всегда требует развлечений. И вот на концерте, устроенном
графиней де Монкорне в конце зимы, появился один из виднейших литераторов
и политических деятелей современности, Рауль Натан, которого ввел в ее дом
Эмиль Блонде, принадлежавший к числу самых одаренных, но и самых ленивых
писателей той эпохи, человек не менее знаменитый, чем Натан, но в
замкнутом кругу, славившийся среди журналистов, но безвестный по ту
сторону барьера. Блонде это знал; впрочем, он не строил себе никаких
иллюзий, и в числе многих презрительных его афоризмов был и такой: слава -
это яд, полезный только в небольших дозах.
Рауль Натан, с тех пор как он после долгой борьбы "выбился в люди",
обращал себе на пользу то увлечение фермой, которым стали щеголять ярые
почитатели средневековья, столь забавно прозванные "Молодой Францией". Он
усвоил себе манеры гениального человека, записавшись в ряды этих
поклонников искусства, намерения которых, впрочем, были превосходны: ибо
нет ничего смешнее костюма французов в XIX столетии, и нужна была
смелость, чтобы его подновить.
В облике Рауля, надо отдать ему справедливость, есть нечто
значительное, причудливое и необычное, он так и просится на картину. Его
враги и его друзья - одни стоят других - сходятся на том что у него ум
вполне согласуется с наружностью. Рауль Натан, каков он есть, был бы,
пожалуй, еще оригинальнее, чем его наигранное своеобразие. Его
изможденное, помятое лицо словно говорит о том, что он сражался с ангелами
или демонами; таким изображают немецкие художники лик умершего Христа: в
нем все свидетельствует о постоянной борьбе между слабой человеческой
природой и небесными силами. Но резкие складки на его щеках, шишковатый
неровный череп, глубоко сидящие глаза и впадины на висках отнюдь не
являются признаками худосочной породы. Его твердые суставы, его
выступающие кости замечательно крепки; и хотя их так обтягивает побуревшая
от излишеств кожа, словно его высушило внутреннее пламя, она прикрывает
чудовищно мощный скелет. Он тощий и рослый. Длинные волосы всегда
растрепаны, и не без умысла. У этого плохо причесанного, плохо скроенного
Байрона журавлиные ноги, выпирающие коленные чашки и очень крутой изгиб
спины; мускулистые руки с худыми и нервными пальцами сильны, как клешни у
краба. Глаза у Рауля наполеоновские - синие глаза, которые взглядом
пронизывают душу; нос, резко не правильной формы, выражает большое
лукавство; красивый рот сверкает зубами такой белизны, что любая женщина
может им позавидовать. В этом лице есть движение и огонь, этот лоб отмечен