"Оноре Де Бальзак. Дочь Евы" - читать интересную книгу автора

материнской юбке, замаринована в религиозных обрядах, воспитана Ванденесом
и разогрета браком в должной мере для того, чтобы ее можно было подать на
стол любви. За третьей бутылкой шампанского Рауль Натан пустился в
откровенные излияния, раскрыл свою душу, как еще ни перед кем.
- Друзья мои, - сказал он, - вы знаете мои отношения с Флориной,
знаете мою жизнь, вы не удивитесь, если я скажу вам, что не имею понятия о
том, какова на вкус любовь графини. Я часто испытывал глубокое унижение
при мысли, что не могу обзавестись собственной Беатриче, Лаурой иначе, как
в поэзии! Благородная и чистая женщина - это словно незамутненная совесть,
в зеркале которой мы видим себя красавцами. В другом обществе мы можем
пачкаться, но здесь мы остаемся великими, гордыми, незапятнанными. Там мы
ведем сумасшедшую жизнь; но здесь все дышит покоем, свежестью, зеленью
оазиса.
- Валяй, валяй, старина! Выводи на четвертой струне молитву Моисея,
как Паганини, - сказал ему Растиньяк.
Рауль умолк, устремив на него тупой, неподвижный взгляд.
- Этот дрянной министерский подмастерье не понимает меня, - произнес
он помолчав.
И вот, когда бедная Ева с улицы Роше укутывалась в покровы стыда,
приходя в ужас от того, что с наслаждением внимала мнимому великому поэту,
и колебалась между строгим голосом благодарности к мужу и позлащенными
речами змия, три наглых остроумца топтали нежные белые цветы ее
зарождающейся любви. Ах, если бы женщины знали, какой цинический тон
принимают, расставшись с ними, мужчины, такие смиренные, такие вкрадчивые
в их присутствии! Как они издеваются над тем, что обожают! Свежая,
прелестная, стыдливая! Как раздевало ее и разбирало грубое шутовство! И
все же какой триумф! Чем больше с нее спадало покровов, тем больше
открывалось красоты.
Мари в этот миг сравнивала Рауля и Феликса, не подозревая опасности,
которой подвергается сердце при таких сопоставлениях. Нельзя было
представить себе людей, более противоположных, чем неряшливо одетый
мускулистый Рауль и одетый с иголочки, точно молодая щеголиха, затянутый
во фрак, очаровательно непринужденный Феликс де Ванденес, приверженец
английского изящества, к которому его приучила когда-то леди Дэдлей. Такой
контраст нравится воображению женщин, склонных переходить от одной
крайности к другой. Мари де Ванденес, женщина благоразумная и
богобоязненная, запретила себе думать о Рауле, сочтя себя на Дру" гой
день, посреди своего рая, неблагодарным, бесчестным созданием.
- Какого вы мнения о Рауле Натане? - спросила она мужа за завтраком.
- Фокусник, один из тех вулканов, что успокаиваются от пригоршни
золотого песка, - ответил граф. - Графиня де Монкорне напрасно принимает
его у себя.
Такой ответ тем сильнее задел Мари, что Феликс, знавший литературный
мир, подкрепил свое мнение доказательствами, сообщив ей то, что знал о
жизни Рауля Натана, жизни неустойчивой, о его союзе с Флориной, популярной
актрисой.
- Если он даже и даровитый человек, - сказал в заключение граф, - то
нет у нею ни терпения, ни постоянства, венчающих гений и возводящих его на
степень божества. Он хочет блистать в свете, занять место, на котором ему
не удержаться. Так не поступают подлинные таланты, люди труда и чести: они