"Оноре Де Бальзак. Дочь Евы" - читать интересную книгу автора

благодарная за все, чуть ли не разделяющая с ним его труды и разделяющая
его тревоги, вовремя появляясь и исчезая, щедро дарила ему подлинное
счастье, без громких фраз, без всякой примеси упреков, - графиня, с
ненасытными глазами, с целомудренными чувствами, забывала про его
каторжный труд и огромные усилия, которых ему часто стоила минута свидания
с нею. Вместо того чтобы командовать, Флорина позволяла ему быть с нею,
покидать ее, снова возвращаться к ней, со спокойствием кошки, которая
падает всегда на лапки и только потряхивает ушками. Эта легкость нравов
отлично согласуется с повадками людей умственного труда, и всякий художник
воспользовался бы ею, как это делал Натан, в то же время преследовавший
идеал прекрасной любви, великолепной страсти, которая чаровала его
поэтические инстинкты, его затаенное честолюбие, его социальное тщеславие.
Уверенный в том, что разоблачение его тайны повлекло бы за собою
катастрофу, он решил: "Ни Флорина, ни графиня ничего не узнают. Они так
далеки друг от друга!" С наступлением зимы Рауль вновь появился в свете в
апогее своей славы: он был почти значительной особой. Растиньяк, упав
заодно с министерством, расшатанным смертью де Марсе, опирался на Рауля и
подпирал его своими похвалами. Теперь графине захотелось узнать, переменил
ли ее муж свое мнение о Натане. Спустя год она повторила свой вопрос,
думая на этот раз блестяще отыграться, а реванш доставляет радость всем
женщинам, даже самым благородным, наименее земным; можно без риска биться
об заклад, что ангелы, и те не лишены самолюбия, когда выстраиваются
вокруг святая святых.
- Ему только и оставалось, что стать игрушкою в руках интриганов, -
ответил граф.
Феликс, у которого благодаря его светскому и политическому опыту были
зоркие глаза, понял положение Рауля. Он спокойно объяснил жене, что
покушение Фиески имело следствием объединение многих умеренных людей на
почве интересов, воплощенных в лице Луи-Филиппа и находившихся под
угрозой. Газетам неопределенного оттенка предстояло растерять своих
подписчиков, ибо вместе с политикой должна была упроститься и
журналистика. Если Натан вложил все свои средства в газету, он скоро будет
разорен.
Это суждение, такое правильное, такое ясное, несмотря на краткость, и
равнодушно высказанное человеком, умевшим взвешивать шансы всех партий,
испугало г-жу де Ванденес.
- Вы им очень интересуетесь? - спросил Феликс жену.
- Он очень остроумный человек, с ним забавно бывает побеседовать.
Она сказала это таким естественным тоном, что граф ничего не
заподозрил.
На другой день, в четыре часа. Мари и Рауль встретились в гостиной
маркизы д'Эспар и долго разговаривали вполголоса. Графиня высказала
опасения, а Рауль рассеял их, очень довольный тем, что градом колкостей
ниспроверг супружеский авторитет Феликса. Натану надо было отыграться. Он
изобразил графа человеком отсталым, с узким кругозором, прикладывающим к
Июльской революции мерку Реставрации, закрывающим глаза на победу средних
классов, новой общественной силы, пусть даже недолговечной, но реальной. С
властью знати покончено, настало господство подлинно выдающихся людей.
Вместо того чтобы обдумать непредубежденное мнение стороннего наблюдателя,
политического мыслителя, высказанное беспристрастно, Рауль заважничал,