"Джеймс Грэм Боллард. Перегруженный человек" - читать интересную книгу автора

декоративного пруда. Пруд окружала тропинка; когда Фолкнер стер все
воспоминания о бессчетных по ней прогулках, она взмыла в воздух, как
терракотовая рука, держащая огромное серебряное блюдо.
Удовлетворенный уничтожением поселка и сада, Фолкнер принялся за дом.
Здесь ему противостояли объекты куда более родные и близкие, переполненные
глубоко личных ассоциаций, продолжения его самого. Он начал со стоявшей на
веранде мебели, трансформировал трубчатые стулья и стеклянный столик в
хитроумно запутанные зеленые мотки, а затем повернул голову направо и
занялся телевизором, стоявшим в гостиной совсем рядом с дверью на веранду.
Коричневый, раскрашенный под дерево пластиковый ящик почти не сопротивлялся,
не настаивал на своем смысле, так что Фолкнер без труда отключил ассоциации
и превратил его в аморфную кляксу.
Затем он последовательно очистил от ассоциаций книжный шкаф, письменный
стол, стандартные лампы, рамки картин и фотографий. Бессмысленные формы
висели в пустоте, как хлам из какого-то психологического пакгауза, белые
кресла и кушетки напоминали угловатые облака.
Связанный с реальностью одним лишь ремешком на запястье, Фолкнер
поворачивал голову из стороны в сторону, систематически лишая окружающий мир
последних проблесков смысла, сводя все объекты к бесплотным визуальным
образам.
Мало-помалу формы утративших смысл объектов стали и сами терять смысл,
абстрактные структуры из линий и цвета растворялись, затягивали Фолкнера в
мир чистых психических ощущений, где массивы представлений висели незримо,
подобно магнитным полям в камере Вильсона...

Мир взорвался от грохота будильника, в тот же самый момент батарея
пронзила запястье Фолкнера огненными шипами. Чувствуя, как шевелятся волосы
на затылке, он вернулся в реальный мир, расстегнул ремешок, торопливо потер
занемевшую руку, а затем прихлопнул будильник.
Тщательно разминая запястье, возвращая объектам их прежний смысл,
наново узнавая дома напротив, садики, свой собственный дом, он остро ощущал,
что между ними и его психикой возникло нечто вроде стеклянной стены,
преграда прозрачная и все же непреодолимая. Как ни старался он сфокусировать
мозг на окружающем мире, преграда не только не исчезала, но даже становилась
чуть плотнее.
Преграды возникали и на других уровнях.
Джулия вернулась с работы ровно в шесть, буквально валясь с ног от
усталости; вид мужа, сонно слоняющегося по уставленной грязными стаканами
веранде, мгновенно вывел ее из себя.
- Ты что, прибрать все это не мог? - ядовито поинтересовалась она,
когда Фолкнер направился к внутренней лестнице с явным намерением улизнуть в
спальню.- Это не дом, а бардак какой-то. Да встряхнись же ты наконец, что ты
как муха сонная?
Недовольно бурча себе под нос, Фолкнер собрал стаканы и понес на кухню.
Вторая попытка улизнуть тоже оказалась неудачной: Джулия надежно блокировала
кухонную дверь. Часто прикладываясь к стакану с мартини, она стала
забрасывать мужа вопросами про Школу. Ну вот, с тоской подумал Фолкнер, -
учуяла. А потом, небось, позвонила под каким-нибудь предлогом в Школу,
упомянула меня и укрепилась в своих подозрениях.
- Никакого внимания к сотрудникам, - горько посетовал он.- Отлучись