"Джеймс Боллард. Хрустальный мир ("Уничтоженные миры" #4) " - читать интересную книгу автора

однажды вечером перепутал в темной каюте чемоданы и ощутил под рукой
рукоятку крупнокалиберного автоматического пистолета, торчащую из подплечной
кобуры. Найденное оружие сразу разрешило некоторые из загадок, окружавших
хрупкую фигурку Вентресса.
- Доктор... - Вентресс помахал рукой, отрывая Сандерса от его
мечтаний. - Выпьем напоследок, пока не закрылся бар?
Доктор стал было отказываться, но Вентресс, передернув плечом, лег на
другой галс:
- Взгляните на солнце, доктор, вон туда. Вы же не сможете разгуливать
по лесам, уткнувшись носом в собственные башмаки.
- И пробовать не буду. Вы не собираетесь выгружаться?
- Собираюсь, конечно. Но торопиться здесь некуда, доктор. Этот пейзаж
начисто лишен времени.
Покинув своего собеседника, доктор Сандерс спустился в каюту. У дверей
маячили три уже собранных чемодана: один - дорогой, из блестящей
крокодиловой кожи, - Вентресса, и два его собственных потертых баула. Доктор
скинул пиджак, сполоснул руки и чуть промокнул их полотенцем, в надежде, что
резкий запах мыла помешает блюстителям порядка отнестись к нему как к изгою.
Однако Сандерс как нельзя лучше понимал, что, проработав в Африке
пятнадцать лет, а десять из них прошли в Форт-Изабель, он давным-давно
потерял всякие шансы - которые, быть может, когда-то имел - на перемены в
собственном облике, в своем образе в глазах окружающих. Хлопчатобумажный
костюм с приобретенными в процессе работы пятнами, чуть узковатый для его
широких плеч, полосатая голубая рубашка с черным галстуком, крупная голова с
нестрижеными седеющими волосами и пробивающейся бородой, - все это столь же
безошибочно и непредвзято свидетельствовало о его должности врача в
лепрозории, как и строгая линия рта, подчеркнутая шрамом, и скептический
взгляд.
Раскрыв паспорт, Сандерс сравнил фотографию восьмилетней давности с
отражением в зеркале. С виду эти два человека имели мало общего: первый, с
печатью морального обязательства перед больными на открытом и честном лице,
очевидно полностью ушедший в свою работу в госпитале, смотрелся скорее как
младший, одержимый брат второго, этакого отстраненного и весьма типичного
сельского доктора.
Сандерс посмотрел вниз на свой выгоревший пиджак и мозолистые руки и
осознал, сколь ошибочным было подобное впечатление; насколько лучше понимал
он если не свои нынешние мотивы, то по крайней мере побуждения того, более
молодого, Сандерса и реальные причины, приведшие его в Форт-Изабель. Дата
рождения в паспорте ненавязчиво напоминала, что ему уже стукнуло сорок, и
Сандерс попытался представить себе, как будет выглядеть через десять лет, но
проявившиеся за истекшие годы на его лице скрытые тенденции уже потеряли,
похоже, всю свою остроту. Вентресс упомянул о лесах вокруг Матарре как о
пейзаже, лишенном времени, и, быть может, его привлекательность для Сандерса
отчасти крылась как раз в том, что здесь он наконец-то мог освободиться от
проблем осознания себя и мотивов своих поступков, что было неразрывно
связано с его восприятием времени и прошлого.


***