"Джеймс Грэм Боллард. Империя Солнца " - читать интересную книгу автора

сложенную лодочкой ладонь и выкрикивая извечный уличный шанхайский клич:
- Мама нет! Папа нет! Виски-сода нет!
Янг вытянул его хлыстом, мальчик упал и, еле вывернувшись из-под колес
едущего навстречу "крайслера", побежал рядом с ним.
- Мама нет, папа нет...
Джим терпеть не мог хлыста, клаксон - совсем другое дело. По крайней
мере, он мог заглушить звучавшие в голове рев восьмипушечных истребителей,
вой лондонских и варшавских сирен воздушной тревоги. Европейской войной он
был сыт по горло. Мимо проплыл кричаще-яркий фасад универмага "Синсиер
компани"; в самом центре витрины красовался огромный портрет Чан Кайши *,
который призывал китайский народ ко все большим и большим жертвам в борьбе
против японских захватчиков. На безвольной нижней губе генералиссимуса
дрожал неровный тусклый отсвет от наполовину перегоревшей неоновой трубки,
тот самый отсвет, который Джиму виделся во сне. Шанхай на глазах претворялся
в призрачный киножурнал, который как-то сам собой понемногу просочился
наружу из Джимовой головы.
______________
* Лидер гоминьдана, занял пост после смерти в 1925 году Сунь Ятсена,
более или менее просоветски ориентированного основателя партии.

Может быть, он слишком часто смотрит военную кинохронику и у него
теперь что-то не в порядке с головой? Джим пробовал рассказать о своих снах
маме, но она, как и все взрослые в Шанхае, была в эту зиму слишком занята,
чтобы его слушать. Может, ей и самой снились по ночам страшные сны. Эти
бесконечно тасующиеся у него в голове образы танков и пикирующих
бомбардировщиков были странным и зловещим образом лишены звуковой дорожки;
словно во сне его мозг пытался отделить настоящую войну от бутафорских
сражений, придуманных Патэ и "Бритиш мувитон".
Отличить придуманное от настоящего было проще простого. Настоящую войну
он видел каждый день, с тех пор как в 1937 году японцы вошли в Китай;
настоящая война была на подступах к городу; в Хуньджяо и в Лунхуа, где
каждую весну из-под земли прорастали кости непохороненных мертвых. Настоящая
война была - тысячи китайцев, умирающих от холеры в обнесенных колючей
проволокой загонах в Путуне, и окровавленные головы солдат-коммунистов,
выставленные на пиках вдоль Дамбы. В настоящей войне никто не знал, на чьей
он стороне, и не было ни флагов, ни комментаторов, ни победителей. В
настоящей войне даже врагов не было.
А вот неизбежный конфликт между Британией и Японией, начала которого
все в Шанхае ждали к лету 1942 года, принадлежал как раз к области слухов.
Немецкий корабль снабжения, закрепленный за патрулирующим Восточно-Китайское
море рейдером, теперь открыто заходил в Шанхай, бросал якорь на реке и
грузился топливом, а топливо ему подвозили на дюжине лихтеров многие из
которых, как говорил, с кривой усмешкой отец Джима принадлежали американским
нефтяным компаниям. Почти всех американок вместе с детьми из Шанхая давно
уже эвакуировали. На занятиях в Соборной школе вокруг Джима множились пустые
парты. Большая часть его друзей вместе с матерями перебралась от войны
подальше, в Гонконг или в Сингапур, а их отцы позапирали дома и поселились в
отелях, на Дамбе.
В начале декабря, когда как-то раз в школе отменили занятия, Джим
вместе с отцом поднялся на крышу офисной многоэтажки на улице Шечуан, и они