"Джеймс Грэм Боллард. Империя Солнца " - читать интересную книгу автора

торопился, словно боялся, что эта взрослость может никогда не наступить.
По здравом размышлении Джим решил не подливать масла в огонь и даже не
заикаться ни о таинственной комнате Френкелей в хонкюйском гетто, ни о
психологических проблемах карточного торга, ни об отсутствии звуковой
дорожки в снах про войну. Он больше никогда не станет угрожать ама смертью.
Они едут на вечеринку, а он пока подумает, как ему приободрить отца, и еще -
нет ли способа остановить немцев у самых ворот Москвы.
Джим забрался в "паккард", вспоминая рассказы Янга об искусственном
снеге на Шанхайской киностудии. Амхерст-авеню была битком набита
автомобилями - европейцы разъезжались по рождественским вечеринкам, - и
Джиму это пришлось по душе. Казалось, что все, кто жил в западных
предместьях, переоделись в маскарадные костюмы, и Шанхай превратился в город
клоунов.

2
Нищие и акробаты

Родители, Пьеро и Пират, тихо сидели в машине, скользившей по
направлению к Хуньджяо, загородному району в пяти милях к западу от Шанхая.
Обычно мать предупреждала Янга, чтобы тот не задел расположившегося в самом
конце подъездной аллеи старого нищего. Но на этот раз, когда Янг, почти не
снижая скорости, лихо вписал автомобиль в проем ворот и вывернул на
Амхерст-авеню, Джим заметил, как переднее колесо раздавило нищему ногу.
Нищий появился два месяца назад, ходячий пучок лохмотьев, вся собственность
которого состояла из вытертого хлопчатобумажного коврика и пустой жестянки
из-под сигарет "Крейвен А": он протягивал ее навстречу прохожим и
встряхивал. С коврика он так ни разу за все это время не встал, однако,
занятый им клочок земли за воротами защищал отчаянно и яростно. Даже Бой и
Первый Кули, то есть казачок и первый помощник повара, оказались не в
состоянии согнать его с насиженного места.
Впрочем, особого проку от места за воротами старик все равно не
добился. Зима в Шанхае выдалась не из легких, и после первой же недели
заморозков он настолько ослаб, что был не в состоянии даже поднять жестянку.
Джим переживал за него, и мама сказала, что Кули выносит ему к воротам миску
риса. Как-то ночью в начале декабря прошел обильный снегопад, и старика
укрыло с головой: его лицо торчало из-под толстого снежного пледа, как лицо
младенца из-под стеганого, на гагачьем пуху, одеяла. Двигаться он перестал
совсем, и Джим решил, что ему просто слишком тепло и уютно там, под снегом.
Нищих в Шанхае была тьма-тьмущая. Они сидели по всей Амхерст-авеню у
ворот подъездных аллей и трясли своими жестянками из-под сигарет, как
активисты Армии Спасения. Многие выставляли напоказ воспаленные раны и
увечья, вот только теперь никто уже не обращал на них внимания. В городе
стало не протолкнуться от беженцев из ближайших к Шанхаю деревень и
городишек. Амхерст-авеню была сплошь запружена деревянными повозками и
рикшами, и на каждой тележке громоздился скарб целой крестьянской семьи.
Взрослые и дети, согнувшись под тяжестью привязанных к спинам тюков, толкали
руками колеса. Рикши налегали на оглобли, что-то монотонно выкрикивая на
ходу и сплевывая под ноги, и переставляли ноги со вцепившимися в икры
толстыми пальцами вен. Мелкие чиновники толкали перед собой велосипеды,
нагруженные матрасами, печками-буржуйками и мешками риса. Безногий нищий,