"Гонсало Торренте Бальестер. Дон Хуан " - читать интересную книгу автора

поплыли, стали сворачиваться и свиваться. Слова молитвы вдруг сделались
словно резиновыми, зазвучали вязко и тоже вроде как закручиваясь иль
оползая; сиденья у стульев размякли и провисли, половые доски стали
податливыми и тянучими, и всем померещилось, что пол хоть и помаленьку, но
поплыл вниз, время же обрело студенистую густоту и захлебнулось в своем
течении. Воздух потерял звонкость, верней сказать, комната спешно
выдавливала наружу чистые звуки, наполняясь воздухом ватно-глухим, в коем
слова увязали и расплющивались, так что до ушей доходил лишь шепот.
Да, таким вот торжественным манером обставил свое явление Черный Боб. И
предстал пред ними весь перепачканный в саже, с подпаленными полами рясы. И
для шику возник он снизу, выросши из стола - сперва голова, словно была она
головой Крестителя, потом из стола же всплыли грудь и руки, коими он тотчас
замахал во все стороны, а затем уж и все прочее. Девицы со страху попадали в
обморок, и только сама Селестина и глазом не моргнула.
- Вечер добрый, - брякнул Черный Боб.
- Ну и что надобно святому отцу в такое-то время в нашем доме? -
Селестина встала перед монахом уперев руки в боки. - И что за манера
являться, словно привидение, не постучав в дверь, как подобает людям
добропорядочным, христианам?
- Никакой я не христианин и не добропорядочный. Я колдун и хочу
попользоваться твоим товаром. А являюсь я так, как мне угодно, - вот и весь
сказ.
Тут Селестина взглянула на гостя попристальней и тотчас его признала.
- Ладно, падре, может, вы и колдун, дело ваше, мне в это нос совать
незачем, но коли вы монах и напала на вас охота поразвлечься, у меня для
таких надобностей имеется особый дом, от посторонних глаз укрытый,
специально для людей осторожных и деликатных, кто бежит огласки.
- Да ведь мне как раз огласку и подавай, - возразил падре Вельчек.
- Не туда дорожка привела, падре. Нам это не годится.
Тут Вельчек расхохотался, да так громко, так нечестиво, да и не
по-людски вовсе, что смекнула Селестина: монах-то водится с дьяволом.
- Сдается мне, святой отец, что надобно нам сперва потолковать с глазу
на глаз, а уж потом видно будет. - Тут велела она девушкам удалиться и
добавила: - Хочу я вас, ваше преподобие, упредить: ежели служите вы дьяволу,
о чем догадалась я по верным знакам, то и я с ним дружбу вожу, и дал он мне
слово в обмен на мою душу никогда делам моим помехи не чинить, и договор наш
верно исполнял, посему душу мою по праву получить должен. Вот и выходит,
святой отец, мы с вами вроде как с одного поля ягода и не след нам друг
другу пакостить. Пришла вам охота позабавиться да поскандалить, а мне
назавтра расхлебывай. Дьявол-то из любой беды меня вытянуть сумеет, а вот
инквизицию ему не пересилить. Да и стара я для их обхождения. Давайте уж
лучше поладим по-дружески.
- Да я дружбу-то от веку ни с кем не водил. И до твоего интереса мне
дела нет. Я сюда пришел, потому что так мне вздумалось, и твои опаски меня
не остановят. Вот уж двадцать лет как веду я праведную жизнь, нынче ночью
назначено мне умереть, и желаю я попробовать, каковы на вкус вино да
женщины, а после умертвить попакостнее проклятого монаха.
В архивах святой инквизиции, в тех бумагах, где излагаются
обстоятельства смерти Вельчека, и до сей поры хранится рассказ Селестины,
собственноручно ею изложенный и подписью удостоверенный: