"Дмитрий Михайлович Балашов. Симеон Гордый (Роман, Государи московские, 4)" - читать интересную книгу автора

было и ровный ельник ярко зеленел на солнце.
- Счастлив ты, князь, что меня встретил! - примолвила баба, покачивая
головой.
- Отец умер? - хрипло спросил Семен, натягивая повода. (Мокрый конь
мелко дрожал, отходя от пережитого ужаса.)
- Ищо нет. Но ты ево не узришь, княже!
Она поглядела, твердо поджавши морщинистый рот, выставя костистый
подбородок в седых старческих волосках.
- Да и сам бы погинул тута! - примолвила негромко, но властно.
- Что это было? - вопросил Семен, проводя рукой по лицу и словно бы
просыпаясь от тяжкого сна.
- Нечего тебе, князь, много знать. Доедешь до церквы, помолись! -
возразила старая.
- Ты колдунья? - спросил Симеон, прихмурясь.
- Да, так зовут... - с неохотою протянула она.
- Как звать-то тебя? - полюбопытничал Симеон, снимая с пальца золотой
княжеский перстень.
- Кумопа! - отмолвила та и, протянув сухую, точно воронья лапа,
скрюченную руку, цепко схватила княжеский дар.
- Когда стану тебе нужна, приду! - прокаркала она, пряча перстень в
лохмотья. - Скажи твоим, - она махнула рукою в сторону расступившихся
дружинников, - пущай меня пропускают к тебе вот по етой памяти! - Перстень
на мгновение вновь мелькнул в ее скрюченной птичьей лапе. - И поезжай,
опоздашь!
Семен еще помнил, что хотел было осенить себя крестным знамением, и -
не сумел. Рука словно бы налилась свинцом... Уже потом, позже, после того
как доскакал до Москвы и уведал про смерть родителя-батюшки, он вспомнил,
что именно с таким ужасом сожидал и боялся узреть в тот миг рядом с черным
колеблющимся пятном, - то была отрубленная кровавая голова убитого в Орде
тверского княжича Федора, который в ночь перед казнью бешено колотился к
нему и осыпал его проклятиями, а он, Симеон, молчал, стоя внутри, за
запертой дверью, положив ледяные руки на дубовый засов, молчал, зная, что
отныне и навсегда проклят.
Господи! Ты еси благ и премудр! Наставь, о чем умолять мне в молитвах
моих? Жизни ли попрошу у тебя, жизнедавец? Счастья ли? Все то будут
просьбы неисполнимые, ибо проистекут от лукавства и лености раба твоего.
Попрошу одной справедливости! Крест мой и судьба моя да не минуют мя!


ГЛАВА 1

Тяжкое наследство оставил после себя Иван Данилович Калита. Его
невзлюбили все: суздальцы и тверичи, ярославцы и ростовчане. О смерти его
молились многие. Новгородские бояре не чаяли, как установить твердые
уряженья с Москвой, потому что, сколько ни платили они Калите, все было
мало и мало. Псков метался, чая найти заступу себе у литовских князей, и
только разница вер мешала псковичам поддаться Гедимину... И по-прежнему
давила, требуя дани, Орда, и по-прежнему грозен был наступающий на
Византию и Русь католический Запад.
Но и все-таки что-то уже невестимо изменилось в мире, что-то сдвинуло