"Андрей Балабуха. Должник" - читать интересную книгу автора

совсем неплохо, что собеседница не может увидеть Ганшина - в полосатой не по
росту Витькиной пижаме, с опухшей то ли со сна, то ли после вчерашнего
физиономией. Потом до него наконец дошло, и он заколебался, потому что вовсе
не горел желанием вспоминать эту историю, в которой так и осталось что-то
непонятое, недосказанное, смутное. И он уже совсем было приготовился
повежливее соврать что-нибудь подходящее: простите, мол, срочная
командировка, мы же энергетикимеждународники, сами знаете, жизнь на колесах,
так что с удовольствием, но как-нибудь в другой раз...
- Мне нужно знать, как все было, - сказала Ора. - Мне нужно знать.
И столько требовательности прозвучало в этом "нужно", что Ганшин сдался,
чему откровенно радовался теперь, здесь, в кафе, сидя рядом с женщиной по
имени Ора, при виде которой очень хочется жить... И раз ей нужно -
пожалуйста, он расскажет, он все расскажет, особенно если сообразит, с чего
же начать.
Но ничего путного в голову не приходило, и Ганшин начал от Адама, то есть
с того самого момента, когда в иллюминаторе межорбитального подкидыша сперва
стремительно вырос, а потом, заслоняя Землю, скользнул вниз диск полей
гелиостанции и совсем рядом оказался полосатый борт ее корпуса, освещенный
мощным корабельным прожектором. Тогда наступила невесомость, и они с Юлькой
поплыли в кессон, где здоровенный бортмеханик с неснимаемой - от уха до уха
- улыбкой помог им надеть скафандры, проверил жизнеобеспечение и гулко
хлопнул по спинам (Юлька отлетела к стене и взвизгнула, а механик,
зардевшись, с неожиданной при такой массе прытью смылся внутрь, так и не
сказав им на прощание традиционного "хоп!").
Ганшин надеялся, что Ора перебьет его, попросит поскорее перейти к тому,
главному, хотя бы каким-то наводящим вопросов введет его рассказ в нужное
русло. Но она молчала, молчала и слушала, и лицо ее при этом было
удивительно живым, остро и быстро реагирующим на каждое его, Ганшина, слово.
Только вот не всегда можно было понять, истолковать ее реакцию, но сейчас
Ганшин не придавал этому большого значения. Она слушала, и, значит, ей было
нужно все, о чем он говорил. А раз так, надо было продолжать, продолжать
столь же подробно и пространно, и это было хорошо, потому что Ганшин, как ни
крути, не очень-то понимал, что именно хочет она от него услышать.
Он подробно описал станцию. Ни к Йензену, ни тем более к этой женщине
орбитальная гелиоэлектростанция никакого отношения не имела, если не считать
того, что погиб Йензен именно здесь, точнее - по дороге сюда, а женщину эту
интересовала гибель Йензена, которого она бросила четыре года назад.
Станция на суточной орбите висела над Сейшельскими островами - этакий
паучок с махоньким туловищем и двухкилометровыми ножками. Из брюшка паука
высовывался параболоид передающей антенны, а на ажурных фермах ножек была
натянута пленка, превращавшая солнечный свет в пятнадцать тысяч мегаватт
даровой энергии, непрерывным потоком микроволнового излучения низвергавшейся
вниз, в пасть энергоприемника на Сейшелах. Конечно, внешнее сходство это
было весьма отдаленным, и, чтобы уловить его, требовалась фантазия древнего
звездочета, узревшего в ковше профиль Большой Медведицы. Но кто-то все же
его заметил, и обе запущенные в рамках программы Международного года
развивающихся стран орбитальные гелиоэлектростанции были названы "Арабелла"
и "Анита" - в честь крестовиков, когда-то первыми очутившихся в Приземелье
на борту "Скайлэба". Полностью автоматизированные, станции лишь раз в два
года требовали профилактического осмотра и замены вышедших из строя