"Андрей Балабуха. Должник" - читать интересную книгу автора

солнечных батарей, если количество поврежденных ячеек превышало расчетные
семь процентов. Вот на такую-то профилактику, пятую в жизни "Арабеллы", и
прилетели сюда Ганшин с Юлькой, более известной в управлении как
"инженер-инженю".
Профилактика - это курорт. Рабочий день - прелесть! - семьдесят две
минуты в сутки, пока станция проходит тень Земли. Остальным временем каждый
распоряжается по своему усмотрению. Как распоряжалась им предыдущая пара,
Ганшин выяснил, едва войдя в жилую каюту, он добрых четверть часа ловил
порхающие по ней карты (добро бы еще просто карты, а то ведь эта...
сингапурская продукция!), твердо решив сразу же по возвращении узнать имена
предшественников и дать им хорошего дрозда, а заодно благословляя
предусмотрительность, с которой он оставил Юльку наводить порядок на складе.
О самой профилактике рассказывать Ганшин не стал: рутинка это. Скукота.
Иное дело гостевание. Гостевание было плодом его собственных вдохновенных
исканий, и он со смаком живописал Оре, как мучил компьютер
астронавигационной службы запросами об орбитах спутников ближайших
горизонтов, ловя моменты наибольшего сближения. Среди спутников, которые в
моменты противостояния (за точность применения термина Ганшин поручиться не
мог, но Ора вряд ли уловила бы эту его вольность) оказывались в пределах
достигаемости для маленького двухместного скуттерка "Арабеллы", была
обсерватория - орбитальный филиал Памирской. И уже на второй день они с
Юлькой отправились туда с визитом. Бездельники в Приземелье - не то что
редкость, а попросту явление уникальное, и потому их неожиданный визит
застал астрономов врасплох; но ведь в космосе даже месячная вахта - это
срок, и любой свежий человек воспринимается чуть ли не как ближайший
родственник, по которому до смерти истосковались. И потому радушию хозяев не
было предела, тем более что Юлькины охи и ахи умасливали их сердца, в то
время как Ганшин с двумя инженерами из техобслуги расписывал в кают-компании
"пульку". Вот тут-то из случайно оброненной кем-то фразы Ганшин и узнал, что
на "СОС-третьем" (это ж рукой подать, километров сто в противостоянии!)
начальником... Кто б вы думали? Ашотик Антарян собственной персоной! Бог ты
мой, Ашотик, семь лет за одной партой, нога, сломанная на западном склоне
Аханари, а в девятнадцать - бросок на плотах. По Урте... Ну дела, на Земле в
одном городе месяцами, да что там - годами времени встретиться не находим, а
стоило в Приземелье вылезти - на тебе, сосед, заходи, дорогой, гостем
будешь! Во всяком случае, именно так сказал назавтра Ашот, когда Ганшин
связался с ним по радио. А без четверти шесть по среднеевропейскому Ганшин
уже оседлал скуттер, и, подстраховав Юльку для вящей надежности коротеньким
фалом, повел его" повинуясь командам астрогационного компьютера, к той
точке, где через четверть часа должен был оказаться "Третий-СОС".

* * *

Здесь Ганшин дал себе передышку. Ора слушала его попрежнему внимательно,
но теперь он уже и сам чувствовал, что подходит к главному, к тому, что и
нужно ей, этой упорной тоненькой женщине с необычным именем. Вот только
зачем? Ведь быть не может, чтобы до сих пор любила она Йензена, Бывает,
конечно, - бросают, продолжая любить... Но здесь другое! Ганшин нутром чуял
это, чуял какую-то противоестественность в настырном ее стремлении знать, да
и та Юлькина фраза всплыла вдруг и упорно не хотела уходить. Какая там