"Андрей Балабуха. Должник" - читать интересную книгу автора

любовь! Это было любопытство, холодное, хирургически-острое, болезненная
почти потребность убедиться в чем-то, может быть, для нее очень важном.
Танцы кончились, и в зале вспыхнул свет. Ганшин хотел было заказать еще
по коктейлю, но тут сообразил, что обедал он часа в два, а посему сейчас
самое время поужинать. Он поделился этой мыслью с Орой, и та признала ее
полную обоснованность. Тогда, предоставив ей разбираться в меню ("Только
миног, пожалуйста, не надо. И синтикры тоже"), Ганшин чуть убавил свет
ближайшего бра, затем утопил в торец столешницы голубую кнопку изола. С
потолка упала тонкая завеса, упершаяся в неширокий желобок, дугой
опоясывавший столик. Завеса была почти прозрачная, но не настолько, чтобы
сквозь нее можно было смотреть, она была тонкая и живая - пленка воды,
непрерывно падавшей с легким, гасящим все посторонние звуки шорохом.
Теперь они были только вдвоем, и заполнившийся уже зал перестал для них
существовать. Ора сидела напротив, совсем близко, она склонилась над
прорезью, в которой строка за строкой проползало меню. Правая ее рука
изредка нажимала клавишу заказа, а левая свободно лежала на столе - узкая
кисть с тонкими нервными пальцами и лекально вычерченными лунками на
удлиненных ногтях. Еще час назад Ганшина так и подмывало бы положить на эту
руку свою, чтобы почувствовать ее бархатистое тепло, но сейчас что-то
сковало его, не только в поступках, но и в желаниях; бессознательно он
боялся оказаться этаким Пигмалионом навыворот, ощутить вместо теплой плоти
искристый холод мрамора.
Заметив, что Ора уже закончила заказ и теперь сгоняет меню на ноль, он
быстро сунул в прорезь свой кредитный жетон. Поршень податчика засновал
вверх-вниз, Ора быстрыми и удивительно экономными (так, наверное, действовал
бы идеальный робот) движениями расставляла по столу приносимые им тарелочки
и чашки, и Ганшин снова залюбовался отточенным совершенством ее рук, которые
и ласкать, наверное, умели с таким же совершенством. Но одновременно с этой
мыслью выросла перед ним взлохмаченная тень Йензена, которого эти руки
ласкали, и где-то в глубине души зашевелилась ревность, древняя и дремучая,
особенно болезненная потому, что изменить уже было ничего нельзя, все было в
прошлом, только в прошлом, над которым не властен никто, кроме мертвого
Йензена.
Ганшин собирался за ужином вести разговор светский и легкий, оставив в
стороне воспоминания, но теперь ему стало ясно, что с этим надо кончать,
кончать как можно скорее, хотя именно эти воспоминания и соединяли их, а
потом связь могла оборваться столь же быстро и неожиданно, как возникла. И
Ора тоже, как видно, почувствовала это, потому что подняла на Ганшина свои
карие с золотистыми искрами глаза и спросила:
- Тогда вы и познакомились с Хорхе?
- Да. Но не сразу.

* * *

Потому что в кессоне по всем правилам приземсльского гостеприимства их
встретил Ашот, и они пошли в его каюту, а двое ребят завладели Юлькой и тут
же потащили ее осматривать все, куда можно было сунуть ее курносый нос. И
куда нельзя - тоже. Был у Юльки такой дар - пожелай она, и для нее сняли бы
даже защитный кожух с реактора, чтобы показать, как оно там внутри...
А тем временем Ганшин сидел с Ашотом в тесной каютке, которую тот делил