"Григорий Бакланов. Входите узкими вратами" - читать интересную книгу автора

перевернули вверх дном, те охотно помогали. Нет нигде. И окна не
открывались, и из вагона никто не выходил - и нет. А поезд разогнался,
стучат, стучат колеса, Киев далеко позади, там сейчас потрошат мой чемодан,
пропивать будут. Одни с фронта едут, другие, как шакалы, перехватывают их в
пути. И такое зло жжет - сюда бы их сейчас! Не вещей мне жаль, обидно, вот
что. Но и вещи тоже. Бурки один раз только надел, походил по полу. А еще
больше жаль мне маленькие бурочки, брату их вез. Стояли у меня на подушке,
как игрушечные... И никто не поверит, что я действительно сшил, хотел
привезти, вез. Он сын моей младшей тетки Фриды, а она лицом и характером
похожа на мою покойную мать, такая же терпеливая в жизни. Самые терпеливые
ведь те, кого жизнь много обижала ни за что, а им и постоять за себя было
невозможно и за них постоять некому.
До войны была у нас фотография: мама моя и она, обе в летних сарафанах
сидят на большом камне, а я между ними посреди свесил худые ноги в
сандалиях. Мне на фотографии столько же лет, сколько теперь брату. И назван
он так же, как я, в память нашего покойного деда.
Мысленно я все уже пересчитал и вспомнил, что было в чемодане. Сигарет
было много болгарских: рассказывали приехавшие, дома папирос не достать и не
купить, торгуют ими поштучно, и дороги. Вот я запасся. Еще был первый в моей
жизни костюм: офицерский китель, галифе с красными артиллерийскими кантами -
тоже все это в Болгарии сшил. Еще были сапоги. И подушка была. Ее я, честно
говоря, стыдился. Я купил ее на базаре на возу и сунул в чемодан, главным
образом, для того, чтобы там не колыхалось в дороге.
А самое досадное, что все равно продолжаешь думать, ищешь мысленно.
Ведь убедился, нет, везде обыскали, но кажется, здесь он где-то, не можешь
избавиться от этого. Вижу, как мой чемодан качнулся в тамбуре на руках,
словно показал себя в последний раз, и поплыл. Знать бы, что уплывет...
Спустя время полез я в вещмешок за сигаретами, куда отложил на дорогу,
на первый случай, и рука наткнулась на железное, холодное, рубчатое. Это я
вез брату игрушку: маленький броневичок, поразительно точная копия тех
немецких броневиков, по которым мы стреляли на фронте. Вращающаяся башня,
пулемет, брызжущий огнем на ходу, баки для горючего, заклепки на броне,
передний, задний ход, открывающиеся люки. И цвет тот самый, и кресты на
бортах, черные с белым. Но вот что самое удивительное: я хорошо помню, как
клал его в чемодан, положил, придавил подушкой.
И вот он в вещмешке. Странные истории случались с ним и в дальнейшем.
Этим броневичком, привезенным из Вены, играл мой двоюродный брат, которому
теперь уже за сорок, играл мой сын, которому сейчас двадцать пять лет. Давно
он уже поломан, несколько раз я сам его выбрасывал. А недавно полез за
чем-то в стенной шкаф, и рука наткнулась на колючее, холодное, железное. Как
крыса в темноте, прятался он там под нижней полкой в дальнем углу, тускло
поблескивая, без башни, потерявший ход, но так же четки на нем кресты и
номер "WH-196". И я не удивлюсь, если мой внук будет играть им, может быть,
хоть он добьет его.
Когда окончательно все разобрались в вагоне и разместились,
обнаружилось, что нет нашего однополчанина, отстал в Киеве, не смог сесть. А
вещи едут с нами. И, поскольку в Москве слезал я один, а все ехали дальше,
решено было поручить его вещи мне с тем, чтобы известить коменданта и чтобы
объявлялось к поездам. Вот так с одним вещмешком и чужими вещами я
возвратился домой с войны.