"Григорий Бакланов. Мой генерал" - читать интересную книгу автора

только начиналась. Уже готовились убирать сходни, когда, гремя цепями по
железным бортам, примчался самосвал, из кабины выпрыгнул мой сосед по
комнате: "Вот...
Чуть не опоздал... Не затруднит?... Посылочка жене...". На крышке
фанерного ящика чернильным карандашом написан адрес, фамилия, имя-отчество,
телефон.
Пароход загудел, отваливая. И долго еще было видно, как в дождевике,
сняв с головы фуражку, стоит мой сосед у кабины самосвала, смотрит вслед.
Плескалась за бортом темная, густая на вид холодная вода, на грязной
льдине, которую несло течением, что-то клевала ворона. Поднялся на палубу
матрос, швырнул в ворону белой трубкой от неонового светильника. Не попал.
Ворона взлетела, взмахнула несколько раз черными крыльями и опять села на
льдину, покачиваясь с ней вместе на уходящей к берегу волне. Пенный бурун от
винта за кормой захватил полую трубку, на миг она встала торчком и скрылась.
Ветром нанесло встречно косую полосу дождя, в ней растаяла стройка:
краны, поднятые к тучам, редкие дома, берег.

Глава II

В ту пору у меня заканчивался случайный роман с женщиной старше меня.
Она говорила: "Я долго буду молодая". И если на улице на нас оборачивались,
она тихонько подталкивала меня: "Видишь? Мы хорошая пара". Мне же казалось,
что оборачиваются совсем по другой причине. Однажды в компании, будучи
навеселе, я представил ее: "Знакомьтесь, моя жена". Сказал и сказал. А она
ждала. И начались ссоры. Но ночь, как правило, мирила нас. Кстати, она же,
Вера, напомнила мне, что надо отнести посылку. Дня три она хранила ее в
своем холодильнике, и после очередной размолвки это был повод позвонить мне.
Давно уже нет того дома, куда предстояло мне прийти по адресу, придумав
что-то в свое оправдание. Он стоял у Никитских ворот, и когда его снесли,
открылась чудная церковка, и даже странно казалось теперь, что здесь
когда-то что-то стояло. Но я помню тот дом и мысленно вижу его всякий раз,
проезжая здесь или проходя мимо.
Была суббота, Вера, будто чувствовала, хотела пойти со мной, но я
сказал, неудобно, не в гости в конце-то концов, здрасьте - здрасьте, передам
и вернусь.
Считается, первое впечатление - главное впечатление. Так вот первого
впечатления не было. Потом я не раз заново представлял себе, как все это
выглядело: мне открыли дверь и посылкой вперед я вдвинулся в переднюю, где
она в спешке даже не зажгла света.
- Это - вы?
- Я... Дело в том, что...
- Витя уже звонил... Заходите скорей...
И все это - сквозь мощный рев, мы и голосов своих толком не слышали. В
кроватке, хорошо видное из маленькой передней, стояло облитое слезами,
надувшееся существо в рубашонке до пупа, трясло свою кроватку, и рев его
оглушал.
У меня не было младших братьев и сестер, и я не испытывал особой
нежности к детям этого возраста, скорей даже опасался их, но тут, войдя уже
в комнату, освобожденный от посылки (в дверь опять позвонили, и она побежала
открывать), я вдруг взял его на руки. Выглядело это так: под мышки я вынул