"Григорий Яковлевич Бакланов. И тогда приходят мародеры (Роман) " - читать интересную книгу автора

- И что ты обо мне думал?
- А ты не знаешь?
- А ты скажи.
Он только улыбнулся, и она озябшими губами поцеловала его в висок.
Да, пора. И ей голову нечего дурить. Однажды он сказал Маше об этом.
Но она спокойно и просто, будто была опытней его и умудренней, ответила,
вздохнув:
- Не спеши. Жизнь сама все решит.
Но вот нет ее сейчас, один вечер, и - пусто. Он еще постоял, глядя на
ночное море, над которым кружил луч прожектора, отсвет скользил по воде, и
пошел к себе в номер. Почти тут же его вызвали к телефону.
- Где ты был? - услышал он возмущенный голос Маши. - Я уже звонила.
Представляешь, прохиндей не соврал, приволок англичанина. Приезжай сейчас
же в "Интурист", мы тут в баре сидим.
Он глянул на часы. Половина одиннадцатого, время детское. Выйти на
шоссе, схватить левака, через двадцать минут - там.
- Оказывается, он знает тебя. Я только сказала, что ты - здесь, все
обрадовались. И Джон тоже слышал твою фамилию. У тебя что-то переводили в
Англии?
- Допустим.
- Ну, вот видишь! Нас тут трое всего. Еще - переводчик. И директор
картины.
Ничего себе обсели англичанина в валютном баре. И еще он приедет. В
каком качестве?
- Машенька, ты не обижайся, я не приеду.
- Но почему?
- И, пожалуйста, не чувствуй себя обязанной.
- При чем тут - обязанной? Я хочу тебя видеть, можешь ты это понять?
- Могу. И очень рад. Но только я не приеду.
- Ну, гляди-и... И вообще: ни перед кем и ни перед чем я не чувствую
себя обязанной. Это - на всякий случай. На дальнейшее. Чтоб ты знал.
И положила трубку. Он вернулся к себе, постоял на балконе.
Рассердилась. Пригрозила. И улыбнулся. И заснул легко.
В эту ночь приснился ему светлый сон. Будто сидят они с Юрой на
песчаном откосе, болтают загорелыми ногами в кожаных сандалях, Юра что-то
говорит ему, он понимает, радуется, хотя голоса его не слышно. И еще нет
Ляльки, ради которой Юра забудет о нем, нет ничего, что ждет их в
дальнейшем, им хорошо вдвоем в их детстве сидеть вот так на откосе,
поджидать проходящие поезда. Влюбленно смотрит он на брата, на крохотную
родинку, которой отмечено его плечо, только почему глаза у Юры такие
печальные? Он ловит их взгляд, и болью теснит сердце.
Но вот приближающееся подземное дрожание, весь в пару из-за поворота,
одолев подъем, выползает мощный "ФД" - "Феликс Дзержинский", самый могучий
в те времена паровоз, тянет за собой нескончаемый товарный состав, долгим
криком, вырвавшимся из мощной груди, оглашает окрестности: "Везу-у-у!.."
Они ждут, видны, наконец, хвостовые вагоны, тогда они скатываются с
песчаного откоса к путям, он первый успевает схватить расплющенный на
рельсе медный пятак, он горячий, пахнет от него, как из выстреленной
гильзы. "Ага-а-а!.." - победно кричит он. "А-а-а!.." - вторит долго пустое
эхо. А Юры нет. Дрожит прозрачный текучий воздух над раскаленными рельсами