"Григорий Яковлевич Бакланов. И тогда приходят мародеры (Роман) " - читать интересную книгу автора

англичанина, американца, ирландца - кто он? Большие, с нестриженными
белыми ногтями, кожа глянцевая, в темных старческих пятнах. И вот эти
руки... Он знал, какая она бывает исступленная, как в такие моменты не
помнит себя, и ничего нет запретного, знал, что она любит и как. И все,
что было с ним, было там. Ломило затылок, голову распирало изнутри. Не
хватает еще хлопнуться тут.
К тому времени, когда зеленая полоса разделила край неба и моря,
чемодан был собран. Бреясь в ванной, он увидел безумный свой взгляд.
Необъяснимо, но этот ирландец - или кто он? - сразу не понравился ему. Еще
тогда, когда поддерживал ее под локоток. Да что тут необъяснимого? Все
слишком ясно.
Он нарочно опоздал к завтраку, чтобы не застать ее. Официантки,
разъезжая с каталками по пустому залу, собирали грязную посуду. Но Маша
сидела за столом. Одна. Она сразу же с чашкой кофе пересела к нему.
- Тебя не было на пляже. Так крепко спал?
И улыбнулась, напомнила улыбкой.
- У тебя все остыло. Хочешь, я скажу Лизе, чтобы принесла что-нибудь.
- Не надо.
Он старался не встретиться глазами. Ел молча, не разбирая, что ест,
следил только за тем, чтобы не дрожала рука.
- Кофе хочешь?
Он покачал головой. И хотя не смотрел, как она пьет, видел ясно, как,
отхлебывая из чашки, поджимает она и наморщивает губы. И по этим
наморщенным губам, по обвисавшему маленькому подбородку уже точно видно
было, какая она будет в старости.
- Ты будешь работать с утра? - спросила она заботливо.
Поблескивали на солнце, покачиваясь, большие витые серьги в ее ушах.
Он любил целовать ее за ушами, там сохранялся едва внятный запах ее духов,
и она снимала серьги и, когда он целовал, вздрагивала. Оттянутые тяжелыми
серьгами мочки ее ушей были сейчас безжизненно-желтые на просвет солнца,
тонкие, как усохшие лепестки кожи. Он испытал мгновенное брезгливое
чувство, встал, пошел искать по столам еще не остывший чайник. Она ждала,
когда вернулся, нежно поухаживала за ним: насыпала сахару, размешивала его
протянутой над столом голой до голой подмышки рукой. Вот так же, голой
рукой ведя впереди себя штору, в одних босоножках на высоких каблуках
прошла она, заслоняя свет; окна там, в "Интуристе", огромные.
- Значит, ты у себя будешь? - она встала. - По-моему, они хотели
сегодня подъехать, поговорить с тобой. Тебе удобно?
В вестибюле он увидел за стеклами внизу ожидавшую ее машину, но она
не уезжала, занятая случайным разговором, сразу же устремилась к нему:
- Кстати, я подумала, - что-то все же обеспокоило ее, и, отводя его в
сторону, говорила: - У тебя совершенно пустой холодильник. Я скажу
директору картины, пускай смотается на базар, они все равно каждый день
ездят, а вечером мы всё привезем. Деньги у меня есть.
- Ни в коем случае!
- Хорошо, твою щепетильность я знаю. Мне все равно надо подняться
наверх, я зайду к тебе за деньгами.
- У меня все есть, - сказал он жестко и, не замечая ее удивленного,
внимательного взгляда, нарочно задержался со знакомым, чтобы не подыматься
с ней в лифте. Раньше они стремились попасть вдвоем, почему-то этот