"Григорий Бакланов. Мертвые сраму не имут (про войну)" - читать интересную книгу автора

и все были вместе.
Пригнувшись в двери, влез в хату старшина дивизиона, гаркнул
простуженным голосом:
- Товарищ майор, старшина Иванов прибыл по вашему приказанию!
Мальчик испуганно вздрогнул, и плечи его затряслись, словно он
всхлипывал.
- А кто тебе приказывал? - откинувшись на стуле, поверх погона глядя
назад на старшину, удивился Ушаков.
- Ну, голос у тебя, старшина! - сказал Васич недовольно и погладил
рукой худые лопатки мальчика.- Орешь, как на кавалерийском смотру. Ты ж в
хате.
А хозяйка, оправдывая мальчика перед людьми, говорила:
- Ляканый вин у нас. Туточки нимець стояв у хати. Ладний такий з себе,
лаявся все, чому потолок низький. И не сказати, щоб лютий був. Другие знаете
яки булы! А цей - ни. Суворий тильки. Порядок любив. А воно ж мале, дурне,
исты хоче. И, як на грих, взяло со стола кусок хлиба. Привык, ню своя хата -
взять можно. А нимець схопыв його. "Вор! - каже.- Вор! Красты не можна,
просить треба". С того часу сяде за стил, покличе його, як цуценя, дасть
хлиба. И все учить, учить, пальцем о так погрузуе. Йому б "данке" сказать, а
воно с переляку уси слова позабуло, мовчить тильки. А нимець гниваеться.
Поставить його вон туда в угол, пистолет наводить. "Пу!" - каже. Воно и
заикаться стало. Уж я ховала його. Нимець на меня ногами топоче: "Мамка! Сын
мне гиб! Гиб! Воспитывайт!"
Она рассказывала просто, почти спокойно. Только по щекам сами собой
привычно текли слезы. И, видя их, мальчик волновался, что-то хотел сказать,
но у него сильно вздрагивала грудь и западало под ключицами.
- Вы не напоминайте ему,- остановила ее военврач.- Видите, он
волнуется.
- Чого нагадувать, такого не забудешь. И, уже выходя в дверь вместе со
старшиной, Васич слышал, как она говорила:
- Вы як пишли до бани, вин все шинели ваши нюхав. Мале ще, батька не
помятае, а запах ридний не забув с того часу, як батько на фронт йшов, до
дому забигав попрощатись...
В темноте сеней, где сильно пахло жареным бараньим мясом, Васич сказал,
плохо различая лицо старшины:
- Вот что, старшина, это я тебя вызывал: сапоги надо найти, поменьше
какие-нибудь. Есть у нас?
- Кто их знает... Может, есть бывшие в употреблении. Сорок третий
размер...
Старшина рукой потирал подбородок, в глаза не глядел. Из осторожности
он всегда вначале бывал непонятлив.
- Думай, что говоришь, старшина! Ты же умный человек.
- Сапоги-то? - уже другим, осмысленным голосом переспросил старшина,
поняв, что речь идет не о военвраче, которая сидела с ними за столом, а о
мальчике.- Сапоги должны быть. Там для мальца и одежонки кой-какой найти
можно. Если поискать...
- Поищи,- сказал Васич убедительно.- И пришлешь. Лучше, когда уходить
будем.
На столе Ищeнко аккуратно складывал фотографии. Мальчик держал и руках
недоконченную игрушку, встретил Васича ожидающим взглядом. Васич сел, и они