"Дмитрий Бакин. Стражник тьмы" - читать интересную книгу автора

выпивал еще полстакана водки, а затем задумчиво ел, громко глотая, часто
потирая ладонью свободной руки щеку, заросшую густой бородой отшельни-
чества, а потом, ссутулившись, снова курил, глядя на огонек керосиновой
лампы, просиживая так до тех пор, пока из задумчивости его не выводил
посторонний звук - это мог быть лай бродячих собак или далекий автомо-
бильный сигнал. И тогда он вставал, снимал пиджак и ботинки, выпив вод-
ки, ложился на кровать и укрывался двумя одеялами, не обращая внимания
на затхлый запах, свыкшись с ним, как с темнотой. Главное для него было
защитить поясницу от холода, сквозняка, и он долго ворочался, выбирая
положение, зная, что в той позе, в какой заснет, - он и проснется. Эту
способность он приобрел еще в юности, и она показалась ему настолько
важной и практичной, что, единожды проделав это, он принялся тренировать
тело, контролировать несознательные движения во сне, что сперва превра-
тило ночи в жестокую пытку, умопомрачительную дрессировку плоти, лишен-
ной естественных движений, но потом своим неимоверным упорством, мыслью,
что это жизненно необходимо, - как выяснилось после сорока лет, необхо-
димо главным образом для того, чтобы заработать хронический остеохонд-
роз, - он добился полного успеха и полной необратимости этого успеха ны-
не, оставаясь неподвижным до утра, врастая в густую темноту ночи корня-
ми, прочно, как в землю, чтобы проснуться окостеневшим, точно лишенный
воды коралл.
Жизнь и выбранное для жизни место способствовали его раннему пробуж-
дению, и первые полчаса после сна он тратил на то, чтобы вернуть членам
гибкость. С лицом застывшим, мрачным от муки и глубокого нутряного уп-
рямства мстящего, в мутном сыром воздухе раннего летнего утра он, раз-
девшись по пояс, сгибался в пояснице, уперев руки в бока, поворачивал
корпус до предела, до суставного хруста влево и вправо, приседал, возв-
ращая природную смазку коленным чашечкам и силу икрам, а потом лишь чис-
тил зубы, прихлебывая воду из бутылки, разжигал примус и заваривал креп-
кий чай, добавляя в него листья мяты.
Практически каждый день он задерживался на работе и успевал лишь на
последний сеанс в кинотеатрах, куда ходил по заведенной привычке отнюдь
не потому, что хотел убить время, а для того, чтобы изучить, вникнуть в
мир богатых людей, будь то французы или американцы, понять, чем они жи-
вут и как двигаются в ослепительном блеске созданного, и, методично отп-
равляя в рот кусочки сушеного картофеля, он впитывал, запоминал неожи-
данные хитрости дизайна, поражаясь интерьерам своей мечты и пугающей
достижимости особняков; и он думал - главное - сохранить себя для всего
этого, во что бы то ни стало сохранить себя, Ольга. Однако в душе его
присутствовала некоторая неудовлетворенность, смутное понимание того,
что познаваемый, априори восхищавший его мир имеет тщательно завуалиро-
ванные свойства синильной кислоты и все эти люди, словно не замечая то-
го, растворяются в нем, перестают существовать индивидуально, становятся
неким расплывчатым, затерянным ингредиентом раствора, имея имя - не я,
но - мир, ибо мир не приемлет имен.
Прошло довольно много времени, прежде чем регулярные посещения кино-
театров и просмотр подобных лент вселили в него сначала досаду, а затем
устойчивую ненависть, которая засела под языком, как холодный, острый
леденец, и на короткое время поколебала его решение стать богатым, так
как он сделал вывод, что люди, возведенные им в ранг учителей, в