"Лилия Баимбетова. Перемирие" - читать интересную книгу автора

"Боги, да почему же он не сонг? - думала я, разглядывая его лицо, - Для
чего может понадобиться, чтобы Ворон в таком возрасте не был сонгом? Сколько
же ему лет на самом деле?.." Что-то очень странное я чувствовала в нем.
Что-то в нем было не так...
Лицо его было так безжизненно и неподвижно, что совершенно не походило
на лицо спящего; оно казалось мертвым, это лицо. Голова его была слегка
повернута на бок, и мокрая короткая прядка полуседых волос прилипла к виску.
Слышно было только его тихое, почти неразличимое дыхание, да свеча иногда
потрескивала. Своего дыхания я не слышала. Ворон был страшно, неожиданно
жалок. И беззащитен. Его худая шея в вырезе рубахи была словно подставлена
под удар, и меч его лежал так близко от меня. Ах, я понимала, конечно, что
это кажущаяся беззащитность: он способен был убить меня прежде, чем я успела
бы дотронуться до меча. Но...
Впервые я ощутила это странное чувство, когда видишь другого не таким,
каким он представляется тебе, а таким, какой он на самом деле. Слабость и
Сила. Слабость. И Сила. Как две части единого целого. Этот худой, жалкий,
вонючий Ворон, лежавший передо мной, был воином от рождения и до смерти, и
таким воином никому из людей никогда не стать. Но пока я стояла над ним, с
той же легкостью и простотой, с которой я определяла направление их
передвижений, я осознала, что одной из основ его личности является именно
слабость, уязвимость, дающая ему невероятное могущество. Сила и слабость
блуждающих по мирам духа - это две чаши на одних весах.
В соседней комнате слышны стали тихие голоса разговорившихся Воронов. В
спальне было прохладно. "А ведь ему, наверное, холодно", - подумала я. Мне
было как-то неловко оттого, что я стою и смотрю на него спящего, оттого, что
я никак не могу освободиться от насланного на меня наваждения. Ведь он был
не просто некрасив, он был страшен, и жалок, и мылся он, наверное, последний
раз месяца два назад, а то и больше, а меня все равно влекло к нему. "А ведь
ему, наверное, холодно", - думала я, закусив губу и разглядывая его с
каким-то совершенно особым чувством. На миг я словно утратила чувство
реальности. Тускло-красный свет свечи, звук разговора в соседней комнате,
блеск обнаженного меча - все стало вдруг преувеличенно четким и словно
выросло. Кровь зашумела в ушах, и этот гул наполнил всю комнату. Но скоро
это прошло...
Мне ужасно хотелось укрыть его одеялом, валявшимся тут же, на полу, но
я боялась, что он проснется.
Но я все-таки не удержалась. И он действительно проснулся, зашевелился
под одеялом, вздохнул и открыл глаза. В полумраке спальни словно зажглись
два алых огня. Его лицо совершенно изменилось при этом, ожило, и все мертвое
безобразие исчезло с него.
- Что случилось? - спросил он по-каргски.
- Ничего, - сказала я, - Ничего, спи. Я уже ухожу.
- Зачем ты пришла?
- Это подождет и до утра. Спи.
Но я все медлила и не уходила, стояла возле кровати, прижав руки к
груди, и смотрела на Ворона. Ему словно бы безразлично было, зачем я пришла,
глаза у него были сонные - и бездонные, как закат. И взгляд совершенно
равнодушный.
Изуродованный угол его рта дернулся в невеселой усмешке.
- Ты не можешь дать мне воды, тцаль?