"Лилия Баимбетова. Перемирие" - читать интересную книгу автора

белизна. Как они живут здесь на Севере? Здесь снег лежит, наверное, месяцев
пять, почти полгода, выпадает в ноябре и не тает почти до середины апреля. Я
бы не вынесла этого: каждый день, каждый час смотреть на этот мертвый белый
мир - и мерзнуть, в конце концов! Как можно жить в этом холоде? Моя
привычная одежда не годилась для этого климата - в тунике у меня ужасно
мерзли руки, а рубахи с рукавами я сроду не носила. Как сказал поэт:
Слух преклоняю:
Ни шороха и ни скрипа.
А перед глазами
Чистейшая белизна
Дыхание стужи
Проникло в мою одежду.6

Пока я смотрела в окно, вода для умывания успела остыть. Вяло я
поплескала в лицо неприятно-холодной водой, увязала в хвост спутанные кудри
и, завернувшись в плащ, побрела в столовую. Холод меня угнетал и превращал в
какое-то полусонное существо, я с удовольствием вообще не вылезала бы из-под
одеяла.
Отчаянно зевая, я толкнула дверь, ведущую на балкон над столовой. В сам
обеденный зал вела лестница с балкона. Именно здесь, в этой обеденной зале,
трижды в день собиралась вся семья Эресундов.
Когда я спустилась вниз, никого еще не было. На длинном столе стояли
оплывшие свечи в изящных подсвечниках из гойдельского фарфора, не замененные
со вчерашнего дня. Эта комната казалась мне самой скучной в крепости. Она не
была ни роскошной, ни сколь-нибудь изящной, но здесь, как нигде больше в
крепости, ощущался мещанский добродетельный уют. Наверное, когда-то трапезы
в этой комнате проходили по-другому, но сейчас за столом можно было слышать
только: "Ольга, держи спину прямо! Гельда, не клади локти не стол!", -
произнесенное резким голосом Ольсы или дребезжащим голосом ее бабки, матери
ее отца; они обе не уставили наставлять младших сестер Ольсы. На меня они,
кстати сказать, тоже поглядывали с тайным неодобрением.
За мной в столовую спустился старший веклинг, изящный и тонкий, как
цапля. Он был растрепан со сна, и на щеке его был рубец от подушки; все это
несколько смягчало строгую красоту его лица. Даже не взглянув на меня, он
отправился бродить по комнате, заложив руки за спину.
Солнце взошло уже настолько, что слепило глаза и сияло в полировке
мебели, в подсвечниках и золоченых рамах портретов. Прислонившись к
шкафчику, я смотрела на веклинга, ибо на него приятно было посмотреть - как
на произведение искусства. Такая красота, доходящая до совершенства,
встречается чаще среди женщин, чем среди мужчин; а в нем было совершенно
все - кошачья хищная грация, с которой двигалось его поджарое сильное тело,
небольшая, гордо посаженная голова, тонкие, правильные и вместе с тем
твердые черты лица. Он ходил совершенно бесшумно, так, как они ходят в
степи, ступая на всю подошву, легким, неслышным шагом, с той самой звериной
грацией, которая часто присуща нечеловеческим народам. И следя за ним
взглядом, я видела их всех - худощавых, высоких, грациозных, A Karge,
Воронов, в бескрайней пыльной степи, умирающих и торжествующих победу,
пытавших моего мужа и погибавших от моих ударов.
Запрокинув голову, веклинг рассматривал портреты семьи Эресундов.
Медленным шагом он переходил от портрета к портрету, сжимая за спиной руки в