"Лилия Баимбетова. Перемирие" - читать интересную книгу автора

коротких светлых перчатках. Как-то странно заинтересовали его фамильные
изображения Эресундов, с таким вниманием он рассматривал их. Ах, эти лица...
в тяжелых позолоченных рамах, большие и маленькие, написанные красками,
акварели, фотографии под стеклом, карандашные наброски. Все поколения семьи
Эресундов взирали с деревянных стен на нас - южан, представителей иного
мира.
Перед одним портретом он задержался особенно долго; минут пять веклинг
стоял перед ним, поставив одну ногу на нижнюю ступеньку лестницы и слегка
наклонившись вперед.
- Могу я узнать, тцаль, - сказал он вдруг, не оборачиваясь, своим
мягким мурлыкающим голосом, - почему здесь висит твой портрет?
- Прости? - искренне удивилась я. Веклинг обернулся ко мне, и тут я
поняла, - Ах, да, - сказала я, - Видишь ли, это не я.
- Разве?
Я подошла и взглянула на этот пресловутый портрет. На самом деле это
была сильно увеличенная цветная фотография. Я знала, конечно, что где-то
здесь обязательно висит и портрет Лорель Дарринг, но особенно не
приглядывалась, а сейчас, увидев его, удивилась. До сих пор я встречала лишь
два варианта ее портретов: один - действительно картина, написанная маслом,
и копии с нее изображают Лорель на троне Кукушкиной крепости; второй -
старинная фотография, пожалуй, одна из первых цветных фотографий, сделана во
дворе крепости на фоне серых крепостных стен.
Здесь Лорель Дарринг была запечатлена в комнате, залитой солнечным
светом. Странно хрупкая молодая женщина в закрытом сером платье сидела в
кресле, сжав подлокотники, и смотрела прямо на нас прозрачными серыми
глазами. Золотистые, слегка искрящиеся, длинные кудри обрамляли тонкое
бледное лицо, в беспорядке лежали на узких плечах. Лицо ее было печально и
строго, тонкие губы сердито сжаты. Возле воротника-стойки сбоку приколота
была маленькая серебряная брошь в виде птички.
Взглянув в эти глаза, так похожие на мои, я ощутила легкое
головокружение, какую-то мгновенную дезориентацию: все равно что смотреться
в зеркало. На самом деле наше сходство не заходило так далеко, к тому же
здесь, на этом портрете, ей было никак не меньше тридцати (насколько я знаю,
она умерла в тридцать пять, а властительницей стала в двадцать восемь), и
выглядела она именно взрослой женщиной, не девчонкой, как я. Но как все-таки
мы были похожи! Вот она - та, из-за которой меня все узнают здесь,
легендарная властительница, спасшая Север от окончательной катастрофы во
время последней северной войны. Сразу на ум приходят связь времен, ценности,
передающиеся от поколения к поколению, кровь, которая не просто красная
жидкость, бегущая по венам, но нечто большее, нечто, несущее в себе
свидетельство древности и благородства семьи, породившей тебя.... Какая чушь
иногда лезет в голову, просто поразительно.
- Так кто же это? - спросил веклинг.
Я снова взглянула на нее: какое-то высокомерие чудилось мне во взгляде
моей дальней родственницы, в ее тонких сжатых губах, в слегка поднятом
подбородке. "Как хорошо, что я - не ты, - сказала я мысленно, - Как хорошо,
что я - это не ты. Может быть, ты и была в мои годы беспечна и весела, но
кем ты стала, когда тебе сравнялось тридцать? Как хорошо, что не мне
пришлось тянуть этот воз ответственности за родовую крепость, какое счастье,
что судьба избавила меня от этого. Подумать только, навязывать ребенку, не