"Лилия Баимбетова. Перемирие" - читать интересную книгу автора

спрося у него, целую крепость в наследство. Да с таким наследством лучше
сразу удавиться..."
- Это, - сказала я, - Лорель Дарринг, Серая властительница, правившая
Кукушкиной крепостью во время последней северной войны.
- Вы очень похожи, - заметил он почти равнодушным тоном.
Медленно мы пошли от стены к обеденному столу: веклинг - все так же
заложив руки за спину, я - стиснув губы в подобие улыбки Лорель. Я думала о
том, что Вороны все-таки плохие актеры. Впрочем, это была несправедливая
мысль; как и все полудикие, живущие войной народы, у которых развит культ
самообладания, Вороны прекрасно владели собой; просто я почувствовала, как
он насторожился при упоминании имени Лорель Дарринг. Знает ведь, с кем имеет
дело, мог бы контролировать свой душевный настрой. Я ведь все чувствовала. И
удивлялась - какое дело Воронам до истории Севера?
- Я происхожу из той же семьи, - сказала я.
- И с кем была эта война?
- С нильфами.
Мы остановились у стола. Когда я произнесла это слово, так поразившее
его в прошлый раз, он стоял ко мне вполоборота, и я не видела его лица. Он
не вздрогнул, не шевельнулся при звуке этого слова, которое мне внушало
странный, необъяснимый страх (то ли это кровь говорила во мне?). Ворон
присел на край стола и слегка улыбнулся.
- Так вот почему ты вчера так насторожилась. Далеко отсюда эта
Кукушкина крепость?
Вопрос был задан самым обыкновенным тоном, словно бы просто так, словно
его совершенно не интересовал ответ на этот вопрос. Я настороженно взглянула
в его лицо - оно ничего не выражало, было самым обыкновенным, слабая улыбка
блуждала на губах. И своим внутренним взором я тоже ничего не видела в нем.
- Я не знаю, - сказала я, наконец.
- Я думал, ты там родилась.
- Я очень рано оттуда уехала, - сказала я. В тот момент я уже поверила,
что охочусь за призраками, что веклингу на самом деле безразлично и мое
происхождение, и моя крепость; только собственной мнительностью я объясняла
мучившие меня сомнения. И не тогда, а несколько часов спустя, когда я
припоминала этот разговор, я вдруг подумала: с чего он взял, что я там
родилась? Ведь я не говорила ему об этом, а родиться я могла где угодно.
Наверху хлопнула дверь, и по балкону простучали каблуки Ольсы. Веклинг
взглянул на нее поверх моей головы, и лицо его изменилось, глаза на миг
расширились, дрогнули губы; тогда я тоже оглянулась. Ольса была в длинном
белом платье с расклешенной юбкой, обшитой по подолу желтоватым мехом горной
кошки. Тугой воротник-стойка обтягивал округлую белую шею, льняные волосы
были собраны в узел на затылке, и только несколько непокорных локонов
кудрявились возле бледных щек. Яркое зимнее солнце вспыхнуло в ее блестящих
льняных волосах, отразилось в серых глазах, осветило всю ее белоснежную
фигуры: Ольса была очень эффектна в тот момент.
Увидев Ворона, Ольса слегка побледнела и крепкой взялась за перила
своей маленькой, в перстнях, рукой. Губы ее, чуть тронутые бледно-розовой
помадой, задрожали, но она тут же овладела собой. Держась одной рукой за
перила, а другой слегка приподняв юбку, чтобы подол не волочился по ступеням
(стали видны ее ноги в белых кружевных чулках и белые туфли с высокими
каблуками), Ольса пошла вниз, стуча каблуками по деревянным ступеням