"Константин Сергеевич Бадигин. На затонувшем корабле " - читать интересную книгу автора

войск. Генерал всегда старательно выполнял все приказы фюрера, умел смотреть
на все сквозь розовые очки, при этих качествах не только победы, но зачастую
и поражения вознаграждались. Мундир главнокомандующего был новенький, с
иголочки. Блестели генеральское серебро, пуговицы, лаковые голенища сапог.
Мюллер благоухал хорошим табаком, тонкими духами и казался только что
вымытым и накрахмаленным.
Генерал Ляш, несомненно, проигрывал рядом с Мюллером. Он был каким-то
тусклым, будничным в мундире с потертыми рукавами...
- Я не знаю, по правде говоря, как обосновать вашу отставку. Отзывы
начальников самые хорошие, - начал Мюллер после небольшого молчания. -
Считаю, что вы, как бы выразиться, вполне соответствуете своей должности...
Я доложу о вас лично фюреру, - подсластил он пилюлю, - пожалуй, это будет
правильно. Пусть фюрер сам распорядится.
- Я доволен вашим решением, - устало вымолвил Ляш. - Я действительно не
вижу, чем и как оборонять крепость от русских. Защищать Кенигсберг против
такой силищи все равно что пытаться из ночного горшка, простите генерал,
затушить пожар в доме. Да и вечные столкновения с гаулейтером и его людьми
делают службу просто невыносимой. Продолжать борьбу на два фронта, пожалуй,
бесполезно.
Генерал Ляш залпом выпил кофе. Вынул из ящика пачку сигарет и с
жадностью закурил.
- Только вчера, господин генерал, я беседовал об этом с гаулейтером, -
выдохнув табачный дым, продолжал комендант. - Он заявил мне так: "Несмотря
на трудности, Кенигсберг надо удержать во что бы то ни стало. Это личный
приказ Гитлера". Тогда я решил объясниться начистоту, - Ляш выпрямился и в
упор посмотрел на собеседника. - Оборона Кенигсберга и оставшихся в наших
руках клочков прусской земли, - сказал я, - бессмысленна. Русский фронт
находится на Одере. Другими словами...
- Так вести себя с гаулейтером? - всполошился главнокомандующий. Он
бросил быстрый взгляд на телефон и стены комнаты. - Это сумасшествие! -
понизил он голос. - Фюрер верит каждому его слову.
- Для меня существует прежде всего Германия, - отрезал генерал Ляш. -
Ради нее я буду говорить правду всем, кому сочту необходимым. - Он сидел
строгий и прямой. - Но послушайте, что мне ответил гаулейтер: "Ход событий
уже нельзя понять с помощью разума, надо полагаться только на веру". Чепуха
какая-то, мистика! Мне, боевому генералу, приказывают верить в чудо, - лицо
коменданта покрылось красными пятнами. - А я, знаете ли, в чудеса не верю.
- Неужели, дорогой генерал, - живо возразил Мюллер, - вы не усвоили
простую истину: если наш обожаемый фюрер приказывает защищать Кенигсберг,
значит мы при любых обстоятельствах должны его защищать. Если фюрер говорит:
"надейтесь на чудо", значит надо надеяться. Хайль Гитлер... - повысил он
голос. - У вас сто тридцать тысяч солдат и офицеров, по нынешним временам
это армия. Ваш пессимизм непонятен.
Комендант с удивлением посмотрел на генерала Мюллера.
...В одной из секретных комнат бомбоубежища на другом конце площади
двое молодых людей в форме СС подслушивали генеральский разговор.
- Ты только подумай, Вильгельм, до чего может договориться господин
комендант. Ему не нужна Пруссия, он хочет отдать Кенигсберг русским. Как ты
смотришь на этого пораженца? - спрашивал худосочный эсэсовец с острым
кадыком. - За такие слова ставят к стенке. Не правда ли?