"Horse Army (обложка книги) " - читать интересную книгу автора

работать каждый должен по-своему. Я знаю людей, которые могут писать
только при абсолютной тишине. А вот Илья Эренбург любит писать на вокзале.
Это все равно что работать рядом с шумящим авиамотором. Все лучшее, что
Эренбургом создано, написано в кафе, куда он приходит каждое утро.
Великолепный образец высокого профессионализма и стиля в работе дает
Горький. Вот у него, мне кажется, учиться надо.
Почему я мало печатал в последние годы? Все старался переломить себя,
научиться писать длинно. Затея была гордая, но неправильная. Теперь
вернулся к самому себе и выбираю из груды заготовленного материала (у меня
хватило вкуса его не печатать) годное.
Работникам в области литературы думать - дело не лишнее, а сейчас в
особенности. Нельзя вливать новое вино в старые мехи. Идеям, рожденным
пролетарской революцией, идеям нового человека, тесно в кацавейке
Баранцевича, Рышкова или Потапенко.
Надо упорно работать и над формой и над содержанием, памятуя о высоком
звании писателя в Советской стране.



О РАБОТНИКАХ НОВОЙ КУЛЬТУРЫ

Товарищи, нас сюда привело восстание читателя, бунт читательской
публики.
В театре я иногда ловлю себя на том, что смотрю не на сцену, а на
зрителя. Интереснее, лучше, содержательнее; прекрасные лица. В них такая
жажда хорошего слова, такая сила восприятия, такая юность и страстность,
что становится жалко и стыдно, когда слушаешь какие-нибудь жеваные слова
со сцены.
Я думал про себя: до каких пор они будут слушать? Оказывается, зритель
взбунтовался, его восстание и привело нас сюда.
Конечно, значение этого движения далеко выходит за пределы частных
личных случаев. Можно соглашаться, можно не соглашаться с теми способами
нанесения увечий различным товарищам, которые иногда практикуются нашей
критикой, но по существу этих увечий должен сказать, что я с ними согласен
(смех). Речь идет о деле громадном.
Есть обновленный 170-миллионный народ, большая часть которого лишь
десяток, два десятка лет тому назад научилась грамоте. Появились десятки
миллионов новых читателей, которым начинать с Джойса и Пруста невозможно.
В руководстве великим, небывалым этим движением возможны ошибки; на
редакциях и критиках наших лежит историческая ответственность. Я не
собираюсь заступаться за них.
В той путанице, которую критики наши сейчас разбирают, часто они сами
повинны, часто суждения их по своей неожиданности напоминают
атмосферические явления. Но все это имеет малое, второстепенное значение.
Значение имеет то, что 170-миллионный народ, строящий новую культуру,
провозвестник и создатель нового общества, говорит нам, что ему не хватает
книг и что значительная часть тех, которые есть, - плохи. Заявление,
важность которого и обязательность для нас нельзя переоценить. Исходя из
этого, надо, чтобы совещание наше стало совещанием производственным.
Я не умею говорить о теориях, мне хотелось бы сказать о конкретных