"Семен Бабаевский. Родимый край" - читать интересную книгу автора

открывается могучее половодье, и невольно кажется вам, что в широченном
разливе Кубани, в ее стремительном беге есть, есть что-то схожее с жизнью
людей, населяющих ее берега... Но в чем именно это сходство? Кто может
сказать? Возможно, одна только Кубань и знает, в чем таится это сходство и
как его отыскать, да вот молчит, не хочет поделиться секретом.
Нет, и Кубань молчит потому, что тоже ничего не знает. На всем пути от
верховья до низовья ей встречаются казачьи поселения, а она проносится мимо,
мимо, шумит грозной волной, и что ей до жизни станиц и хуторов! Хорошо, если
промчится и не подточит берег, не затопит сады и огороды. Хутор-то
Прискорбный, бедняга, как пострадал! Не посмотрела Кубань, что стоял он на
красивом месте, вблизи гор, весь утопая в зелени. Вырвавшись из ущелья, река
сразу же своими бурунами налетала на при-скорбненские сады и огороды.
Издали, если смотреть с хуторской улицы, кажется, что это уже не буруны, а
вздыбленные, гривастые кони. На полном скаку налетали они на обрывистый
берег. Сверху берег на метр укрывался черноземом, а ниже, до воды, желтел
спрессованный со щебнем песок. Легко уносила Кубань и чернозем, и щебень, и
песок. Так с годами она подобралась к садам, с корнем вырвала яблони, груши,
черешни - на стремнине, высоко над водой, поднимались ветки, точно руки,
скорбно взывающие о помощи. Потом Кубань подошла к хатам, и те люди, жилью
которых угрожала беда, уводили со двора живность, уносили домашний скарб.
День-два, а то и неделю семьями ютились на берегу, слушали грозную песню
реки, поджидали, когда рухнут со стоном стены, и только тогда, утирая слезы,
навсегда покидали хутор.
На краю Прискорбного чудом уцелела хата, водой разорванная надвое. Одна
половина свалилась с кручи и исчезла в Кубани, а другая, без крыши, но с
печью и окнами, стояла одиноко, своим видом нагоняя страх. С каждым новым
разливом уменьшался Прискорбный. Новые дома не строили. Те сады и дворы, что
стояли ближе к берегу, были смыты. На месте, где была та, смытая часть
хутора, теперь лежало каменистое русло реки. Точно ножом отрезана добрая
половина улицы - не только на грузовике, даже на бричке проезжать опасно:
можно свалиться под кручу. Во всем Прискорбном осталось двенадцать дворов, и
в девяти жили вдовы и безмужние жены. Во время разлива Кубань подступала к
их порогам - открой дверь и черпай ведром воду. Вместе с шумом в окна летели
брызги. Хуторянки побаивались такой близости реки, но насиженные места не
покидали. Ждали, надеялись, что вот-вот свершится чудо и Кубань дальше не
пойдет. Но на ступала июльская жара, гремели грозы, бушевали ливни, и снова
буруны, похожие на конский табун, с ревом налетали на хутор. По всему берегу
мрачными козырьками свисали земляные глыбы. Козырьки отламывались, падали в
воду, и гул тревожным эхом отзывался в горах. И все же чудо свершилось. В
прошлом году и в июле и в августе не было разлива. Стояла жара, шумели
дожди, а половодья не было. Что случилось? Дошла и до Прискорбного весть: в
горах поперек Кубани легла плотина, и большая летняя вода потекла на
Ставрополье по речке Калаус. Наконец-то и прискорбненцы облегченно
вздохнули. Жаль только, что плотина так поздно встала у Кубани на пути. И
хотя Кубань и теперь еще летом бурлит и точит берег, да только сила у нее
уже не та, что раньше...

Глава 2

От порога начиналась тропа, какие обычно лежали в траве по выгону или в