"Вольдемар Бааль. Источник забвения" - читать интересную книгу автора

благодушия, незатейливости, и такую перемену хотелось оправдать только
одним: неприятным новым соседством.
Они уже летели над облаками; Визин смотрел в иллюминатор на
ослепительно белые ватно-пенные нагромождения и пытался разобраться, что с
ним собственно, произошло, происходит и может произойти в близком и
отдаленном будущем. И уяснив, что такие мысли могут завести его в скверном
направлении, он постарался целиком сосредоточиться на том, что открывалось
за иллюминатором, и вернуть недавнее - легкое и благодушное настроение.
"Эта Лина, эта зеленая ведьма не могла, конечно, не заметить моей
уверенности, целеустремленности, моего спокойствия. То есть она не могла
не заключить, что перед ней человек, который знает, чего хочет". В этом он
заставлял себя утвердиться, это себе настойчиво вдалбливал. А сосед его
между тем что-то неразборчиво ворчал.
В облаках вдруг образовалась большая дыра, и Визин увидел землю. Она
была зеленой, голубой, пестрой, расчерченной на геометрические фигуры; она
была красивой и далекой; там был жаркий июль, а тут - вечная зима: минус
43 за бортом. И этот тип "рядом, который почему-то в свитере, как будто
собирался лететь верхом на самолете. В сознании отметилось также: полтора
месяца назад мне показали небо снизу, а теперь с неба показывают этот низ.
И еще в сознании отметилось; что Зеленая летит теперь на запад и видит,
возможно, то же, если, конечно, и там дыра в облаках. А Тамара со своих
гор видит чистое небо - в горах ведь почти не бывает облачного. Но может
быть, все-таки бывает, и Тамара забралась настолько высоко, что облака
плывут под нею, и тогда, стало быть, она не видит земли, не видит, какая
она далекая и красивая, красивая в своей дали.
И тут, совершенно непроизвольно, Визину вспомнилось то далекое и
красивое, чистое и радужное, что было давно - целых восемь лет прошло, -
то есть те три благословенных июньских дня, когда он, новоявленный доктор
наук, почувствовал себя, словно бежал из плена. Тогда резко отброшенными
назад вдруг оказались вчерашние беспокойства и заботы, вся эта
суматоха-суетня, нервы, напружиненность, ритуальная ресторанная
легитимация свершившегося, страх за то, что может случиться срыв,
недостанет сил, радость и не-радость, и прострация - весь этот сумасшедший
ком, разбившийся мгновенно о банальнейшую, досужую фразу приятеля "а не
махнуть ли нам на село к дядьке с теткой". Визин уже бывал у приятелевых
"дядьки с теткой", ему понравились те места, но теперь они показались
райскими - озеро в лесистых берегах, аккуратные дворы на холмах,
разноцветные крыши, прямоугольники огородов, сады, палисадники, низкий
штакетник, извилистые дорожки-тропки, разбегающиеся в окрестные
леса-леса-леса. Визин вздохнул, охнул, даже застонал невольно, увидев это
опять, подосадовав тут же, что раньше видел, не видя; он зажмурился от
блаженного бессилия мелькнула идея, что оставлять надолго такую прелесть,
отрывать себя от нее - глупо, беспутно, преступно, что надо обязательно
каждый год, каждый год, хотя бы на несколько дней... И уже через мгновение
кто-то как будто вдохнул в него беспокойную живость, бодрость, буйность,
вчерашнее все совсем отлетело в небытие, и он крепко и радостно пожал руки
хозяевам.
Погода стояла отличная. Едва передохнув, Тамара выбежала из дому,
полезла на соседний холм, белый от одуванчиков, установила этюдник. Людка
ринулась было за матерью, но ее привлекло стадо гусей, потом она увидела