"Аврелий Августин. О свободе воли" - читать интересную книгу автора

стороны, в высшей степени верно, что тот, кто понимает, тот и существует, и
живет. А посему я не сомневаюсь рассудить, что более значительным является
то, чему присущи все три состояния, чем то, у которого два, либо одно
отсутствует. Ведь то, что живет, обязательно также и существует, но вовсе не
следует, что оно при этом также и понимает, такова, я считаю, жизнь
животного. С другой стороны, если нечто существует, то отсюда вовсе не
следует, что оно и живет, и понимает, ведь мы можем признать, что трупы
существуют, однако, никто не скажет, что они живут. Поистине же то, что не
живет, еще гораздо менее понимает.
Августин. Итак, мы пришли к тому, что из этих трех состояний у трупа
отсутствуют два, у животного одно, а у человека - ни одного.
Эводий. Поистине, это так.
8. Августин. Мы пришли также и к тому, что из этих трех состояний более
значительным, которым человек обладает наряду с двумя остальными, является
понимание, вследствие обладания которым он и существует, и живет.
Эводий. Да, конечно.
Августин. Еще скажи мне, знаешь ли ты, что обладаешь такими обычнейшими
телесными чувствами, как зрение, слух, обоняние, вкус, осязание.
Эводий. Да, знаю.
Августин. Что, ты считаешь, имеет отношение к способности видеть, то
есть что, ты полагаешь, мы воспринимаем при помощи зрения?
Эводий. Все телесное. Августин. Воспринимаем ли мы благодаря зрению
также твердое и мягкое.
Эводий. Нет.
Августин. Что же имеет отношение собственно к глазам, что мы
воспринимаем с их помощью?
Эводий. Цвет.
Августин. А к ушам?
Эводий. Звук.
Августин. А к обонянию?
Эводий. Запах.
Августин. А Ко вкусу?
Эводий. Вкусовые ощущения.
Августин. А к осязанию?
Эводий. Мягкое или твердое, нежное или грубое, и многое в том же роде.
Августин. Как? Разве формы тел - крупные и мелкие, квадратные и
круглые, и все прочее такого рода - мы не воспринимаем и осязанием, и
зрением, и потому они не могут быть приписаны ни собственно зрению, ни
осязанию, но и тому и другому одновременно?
Эводий. Разумеется.
Августин. Следовательно, ты понимаешь, что отдельные чувства имеют
некую собственную область, о которой они доставляют сведения, а некоторые
имеют нечто общее?
Эводий. Я понимаю также и это.
Августин. Итак, можем ли мы решить с помощью какого-нибудь из этих
чувств, что имеет отношение ко всякому чувству, и что все они, либо
некоторые из них, имеют общего между собой.
Эводий. Это решается не иначе, как с помощью некой внутренней
способности.
Августин. Может быть, это сам разум, которого лишены животные? Ибо, как