"Владимир Авдеев. Страсти по Габриэлю " - читать интересную книгу автора

мальчик, будучи воином или военачальником, мог играть бесконечно, бывая убит
лишь понарошку даже для самого себя или изобретая многочисленные тяготы
вымышленно неприютных походов, разжигая в себе упоение, с которым, будучи
храбрым и всевидящим полководцем, он не уставал одерживать викторию за
викторией, ибо в этом пространстве игры не бывает поражений, так как
победитель и побежденный всегда есть порождение одного и того же ума.
Девочка, макетируя семью, в которой является матерью и хозяйкой, напускает
на себя многочисленные трудности как объективного, так и субъективного
характера, добровольно приговаривая себя ко всем околичностям упорно
копируемой ею судьбы, тем не менее знает, что ее игрушечная семья крепче и
счастливее семьи ее матери. В этом пространстве Человек по жизненно
приговаривает себя к неискоренимому успеху и ни на секунду не перестает
потешаться и радоваться ему, ибо акцент усталости так же диаметрально смещен
на священнотрезвенную безустанность.
Мы назовем это пространство игры, в коем и осуществляется целебная
переакцентация на все предметы, понятия, нравственные и эстетические
ценности мира и где мир воспринимается с самой лучшей его заздравной и
безболезненной стороны,- мультипликационным пространством, а самою игру -
мультипликацией.
Мультипликация всегда была свойственна Человеку, ибо одни и те же
явления он часто приписывал различным свойствам. Он обращался к ней,
обуреваемый поэтическим вдохновением, он раболепствовал перед нею,
смиреннотрепетно верша свой религиозный ритуал, упоительно сотворяя
очередной экзальтированный миф или изумительное сказание.
Весь мир заключен в представлении Человека, и именно представление мира
делает человека Человеком. Мир изменялся медленно, боязливо совершая каждый
новый шаг, точно боясь и стесняясь расплаты за опустошительное изменение.
Человек усердственно переиначивал все не им созданное, не умея провидеть
помрачительную губительность своих предприятий. Он разнуздался, вконец
загнав свое надменное поспешание, и осознал, сколь умудрился создать не
должного. Человек изменял мир, втайне надеясь быть непричастным к нему, но
тот зацепил эфемерного царя природы багром судьбичности. Человек рос и
мужал, спесиво топча мизерный глиняный шарик, играя с ним, точно с
пустотелым податливым мячом. Но чем меньше был Человек, тем меньше
воздействовал он на свое сокровенное обиталище. Сравнявшись с ним в
масштабах могущества, он ощутил на себе влияние изменений, состряпанных им
же, становясь все значительнее и мало-помалу перерастая свой дом. Меньшее
теперь уже воздействие на мир выливалось в большее неподчинение мира воле и
представлению Человека. Отныне чем больше будет Человек, тем хуже ему будет
приходиться. Маленький Человек справляется с пустячными своими проблемами на
маленькой же Земле. Но, став значительнее, он обрел нешутейные трудности, с
коими, разумеется, справился бы, плодя новые. Но вот Земля, не ставшая
больше, отказывалась по причине округлой мягкотелости быть ареной его
крепчающих страстей. Чем /больше становился Человек, тем больше уходила
неказистая Земля у него из-под ног.
Человек повиновался прежней своей морали, своему привычному
маршеобразному взгляду на мир, осознанию самого себя. Он любил и не
погнушался любовью, ненавидел и был ненавидим, творил и трудился, властвовал
и рабствовал, рождался и умирал по одной, раз и навсегда усвоенной схеме,
неописуемо изменяя лишь атрибуты и плюмаж ритуалов в угоду капризам