"Виктор Авдеев. Моя одиссея (рассказы) " - читать интересную книгу автора

кузнечиков, что должен, не то я хоть и не стекольщик, а вставлю тебе фонарь
под глаз.
Я еще не расплатился с Бабой за читальню. Получая окурки, он божился,
что я его "обаловываю" и отдаю слишком маленькие, три считал за два, и мне
надоело собирать для него, да и самому не хватало на курево.
- Вот когда вспомнил! - отперся и я. - Бутерброды-то давно и давать уж
перестали. Что? А потом ты как рядился? Как рядился? Вспомни. За пятьдесят
охнарей, а это уж я сам добавил тебе больше. Ну и хватит с тебя, а то пузо
треснет.
- Нет, ты скажи, где ты этих книжек начитал? - не слушая меня,
хорохорился Баба. - В читальном зале, вот где. А кто тебе туда показал ход?
Я показал ход. Вот ты теперь и должен мне целый год рассказывать бесплатно.
Схочу, и заставлю. Скажешь, слабО?
- СлабО!
Баба молча опустил вязанку, выставил плечо и торопливо стал подтягивать
рукава подрясника. Я тоже выставил плечо, сжал кулаки и старался, чтобы
незаметно было, как дрожат у меня коленки. Баба был чуть постарше меня и
притом считал себя обиженным: я готовился только защищаться.
- Так слабО? - весь побледнев, пропустил сквозь зубы Баба.
Я с трудом собрал все силы, чтобы еще раз пробормотать "слабО", а сам
подумал, что лучше б отдать восемнадцать "кузнечиков", иначе мой нос может
потерять свою первоначальную форму. Надувшись как индюк, Баба сделал ко мне
шаг, неуловимым движением отвислого живота подобрал штаны и... поднял
вязанку на плечи.
- Жалко об твою поганую харю кулаки марать,- сказал он, отводя желтые
глазки. - Ладно, расскажи мне еще один роман, и будем в расчете. Вот же ты,
Водяной, какая стерва...
Скоро, однако, мои скудные знания истощились, я начал завираться, да и
некому стало рассказывать. Но в этом уже не было и надобности: я привык к
чтению.
Прошли годы, и книга стала для меня самым верным, самым умным и близким
другом: она помогла мне понять мир, полюбить правду и сделалась той
путеводной звездой, которая осветила всю мою трудную жизненную дорогу.


СЫН КНЯЗЯ


[Image006]


Я ЖИЛ в интернате на Ермаковском проспекте, в угрюмом кирпичном здании
бывшей Платовской гимназии. Чтобы воспитанники не били баклуши, нас решили
приучить к труду: заставляли поочередно убирать помещение.
Наступило мое дежурство. Повозив мокрой щеткой по выщербленному полу
спальни, я разогнал грязь под кровати и понес помои вниз на первый этаж.
Ведро было тяжелое, подбивало ноги, и на каждой ступеньке я, как бы
нечаянно, старался немного выплеснуть. Лестница имела два звена; к ее концу
я надеялся заметно облегчить свою ношу.
Внизу, в полутемном вестибюле с ободранными колоннами, молча толпились