"Мухтар Ауэзов. Путь Абая (Том 2)" - читать интересную книгу автора

Сегодня кумыс оказался особенно хорош. Иногда, не перебродив достаточно
в такие холодные ночи, кумыс отдает прокисшим молоком. На этот раз гости,
выпив по чашке, зачмокали губами.
- Настоящий, крепкий кумыс!
- Такой с ног свалит!
Яркий огонь очага, мясо, сварившееся в котле, отличный, густой кумыс -
все это располагало к долгой беседе. Именно для этого и собрались в юрте
Абая его друзья и молодежь.
То, что рассказал вчера Абай, каждого взволновало и навело на глубокие
раздумья. Кокпай, Ербол, Муха и Баймагамбет, ночевавшие вместе, все утро
говорили только об этом. Больше других знал о давнем событии Ербол. Он
объяснил бесчеловечность приговора тем, что во времена Кенгирбая племя
Тобыкты, еще малочисленное и неокрепшее, не смело спорить с сильным племенем
Сыбан, из которого происходила Енлик. А старейшины его требовали самой
жестокой казни.
Слова Ербола ни у кого не вызвали возражений, обсуждались лишь
подробности события.
Не так говорили о нем в юрте Магаша, младшего сына Абая. Там горячие и
пылкие споры начались еще с вечера и продолжались за утренним чаем. Акылбай,
Магаш, Какитай и Дармен всякий по-своему искали объяснений жестокому
насилию. Они строили множество догадок, приходили к самым различным выводам.
Страстные чувства волновали их: презрение к палачу, жалость к его жертвам,
гнев и стыд. Один вопрос занимал юношей более всего: что хотел сказать Абай,
говоря о правде жизни и о том, что поэт должен именно выражать своими
стихами?
Дармен попытался разрешить загадку:
- Мне кажется, Абай-ага намекал тут на Кенгирбая... По-моему, он хотел
сказать: "Не воспевайте его как безгрешного аруаха. Ищите правды. И если в
нем есть пороки - не молчите о них, говорите прямо!"
Эта мысль пришла Дармену в голову ночью, когда он размышлял о своей
будущей поэме. Если бы ему дали волю, он показал бы Кенгирбая таким, каким
тот был в день страшного приговора, без тех покровов, которыми его
благоговейно окутали.
Магаш возразил ему:
- Как ты будешь говорить о пороках Кенгирбая, если его считают почти
святым. Давайте сперва решим, как понимать, что такое правда. Если это то,
что на устах у многих, нам остается лишь смиренно ставить на могилу
Кенгирбая парные свечи и проводить на ней ночи в молитве. По-моему, нельзя
слепо верить тому, что твердят люди, покорные обычаям. Наоборот, надо
обличать заблуждения, направлять народ на новый путь...
В разговор вмешался старший сын Абая Акылбай. Он размышлял всегда
неторопливо и обстоятельно, отчего казался тяжелодумом. Однако он глубже
других вникал в суть вопроса. Так и теперь Акылбай повернул беседу в
неожиданную для всех сторону.
- Я тоже думаю не о Кебеке и Кенгирбае, меня занимает другое, -
заговорил он своим резким, хрипловатым голосом, напоминавшим голос его
матери - Дильды. - Вот вы скажите мне: может ли быть на свете вечная истина?
Такая, которая оставалась бы общей для всех народов, неизменной для всех
времен? Бывало ли так, чтобы все поколения одинаково понимали
справедливость, жестокость, коварство?