"Маргарет Этвуд. Постижение" - читать интересную книгу автора

* Варвары (франц.).

Беру аэрозоль от гнуса - для них, а также яйца и бекон, хлеб, масло, разные
консервы. Все стоит дороже, чем в городе, никто не держит здесь больше ни
кур, ни коров, ни свиней; продукты привозят из более плодородных районов.
Хлеб в вощеной бумажной обертке, tranche*.
______________
* Нарезанный ломтиками (франц.).

Меня подмывает удалиться пятясь, чтобы они не глазели мне в спину, но я
заставляю себя пройти к двери, не торопясь, лицом вперед.
Когда-то магазин был только один. Он помещался в передней половине
дома, и заправляла в нем старушка хозяйка, которую тоже называли мадам;
тогда у женщин вообще не было имен. Мадам продавала грошовые леденцы
серо-зеленого цвета, которые нам, впрочем, запрещалось есть, но главный
источник ее могущества состоял в том, что у нее была только одна рука.
Другая заканчивалась мягкой розовой култышкой, вроде слоновьего хобота;
когда ей нужно было оборвать бумажную бечевку, которой обвязывались покупки,
она наматывала ее на обрубок и дергала. Эта рука без кисти была для меня
исполнена великой тайны, почти такая же загадочная, как Иисус. Мне хотелось
знать, каким образом она лишилась кисти (может быть, сама как-то сняла?), и
где теперь эта кисть находится, и, главное, не может ли и моя рука в один
прекрасный день вот так же отвалиться, но я ни разу не отважилась спросить,
наверно, боялась ответа. Спускаясь теперь по ступеням крыльца, я стараюсь
вспомнить, какая она была, эта женщина, ее лицо, но в памяти только
притягательные леденцы, недоступные в своем прозрачном реликварии, и рука
без кисти, смутно-чудесная, как отрубленные пальцы святых или отсеченные
куски тел ранних христианских мучеников, глаза на тарелке, отрезанные груди
и светящееся, как электрическая лампочка, сердце, на котором выступили
буквы - из истории искусств.
Их я нахожу в холодной комнатке, над входом надпись: "Бар"; они там
единственные посетители. Перед ними на оранжевом пластиковом столике шесть
пивных бутылок и четыре кружки. Четвертым с ними сидит конопатый парнишка с
такой же прической, как у тех, в магазине, только белобрысый.
Дэвид машет мне; он чем-то очень доволен.
- Выпей пива, - говорит он мне. - Это Клод, его папаша - хозяин
здешнего заведения.
Клод хмуро тащится к стойке за пивом для меня. Стойка в виде грубо
вырезанной деревянной рыбы в красную и синюю крапинку, очевидно, это пестрая
форель; на ее выгнутой спине покоится прилавок под мрамор. Над стойкой -
телевизор, выключенный или испорченный, и непременная картина в резной
золоченой раме, увеличенный фотоэтюд: река в лесистых берегах, перекаты,
человек со спиннингом. Все это - в подражание другим барам, расположенным
южнее, которые в свою очередь являются тоже подражаниями чьим-то искаженным
воспоминаниям об убранстве охотничьего домика, принадлежавшего английскому
джентльмену XIX века: знаменитые оленьи головы по стенам, кресла из рогов; у
королевы Виктории была такая мебель. Но если всем можно, почему же они,
здешние, должны отставать?
- Клод рассказывает, в этом году дела тут совсем никуда, - говорит
Дэвид, - распустили слух, будто в озере рыба перевелась. И теперь рыболовы