"Маргарет Этвуд. Постижение" - читать интересную книгу автора

бревна короче, и с ними легче было управляться в одиночку. Кедровая
древесина не самая лучшая, она скоро загнивает. Отец однажды заметил: "Я
строил не навечно". И я тогда подумала: почему? Почему ты не построил его на
веки вечные?
Я надеялась, что дверь будет отперта, но на ней замок, навешенный
Полем. Я достаю из сумки ключи, которые он мне отдал, и приближаюсь с
осторожностью: что бы я ни обнаружила там, за дверью, все может навести на
его след. А вдруг он вернулся, но не сумел открыть запертую Полем дверь? Но
ведь есть и другие способы проникнуть в дом - можно, например, разбить окно.
Следом за мной поднимаются Джо и Дэвид с остальными рюкзаками и пивом.
Последней, напевая, появилась Анна, она несет мой портфель и бумажный мешок
с продуктами.
Открываю деревянную наружную дверь и сетчатую внутреннюю. С порога
внимательно оглядываю помещение, затем вхожу. Стол, покрытый голубой
клеенкой, лавка, вторая лавка, на самом деле это деревянный ларь,
пристроенный к стене, жиденькая кушетка на металлическом каркасе, которая
раскладывается и превращается в кровать. Это мамино место. Здесь она иногда
целыми днями неподвижно лежала под коричневым клетчатым пледом, глаза и щеки
запавшие, ни кровинки в лице. Косясь на нее, мы разговаривали вполголоса, а
она не слышала, даже когда обращались к ней; но потом, назавтра, она снова
становилась прежней, такой, как всегда. И мы уверовали в ее способность, что
бы ни было, возрождаться к жизни; мы перестали принимать всерьез ее
недомогания, относились к ним как к естественным фазам, вроде окукливания.
Когда она умерла, я была разочарована, я от нее этого не ожидала.
Все на своих местах. По крыше ударяют падающие с деревьев капли.
Они входят следом за мной.
- Вот здесь ты жила? - спрашивает Джо. Обычно он не задает мне личных
вопросов, не могу понять, доволен ли он тем, что увидел, или немного
подавлен. Он подходит к висящим на стене снегоступам, снимает один,
старается занять руки.
Анна ставит продукты на кухонный столик и поеживается, обхватив локти.
- Жутко тут, должно быть, жить, - говорит она. - На отшибе...
- Нисколько, - отвечаю я. - Мне это казалось нормальным.
- Кто к чему привык, - замечает Дэвид. - По-моему, тут здорово.
Но говорит он не особенно убежденно.
В доме есть еще две комнаты, и я тороплюсь распахнуть двери. В каждой
по кровати, полки, на стенах висит одежда - куртки, плащи, их всегда
оставляли здесь. Серая шляпа, у него таких было несколько. В правой комнате
на стене подробная карта района; в левой развешаны картинки, акварели, я
теперь вспоминаю, что это я рисовала, когда мне было лет
двенадцать-тринадцать; оттого, что я это забыла, мне немного не по себе.
Возвращаюсь в большую комнату. Дэвид оставил свой рюкзак на полу и
завалился на кушетку.
- Вот черт, обессилел окончательно, - произносит он. - Кто-нибудь,
откройте мне пивка.
Анна приносит и открывает ему банку, он похлопывает ее по заду и
говорит:
- Вот это я люблю. Сервис.
Она себе и нам тоже достает по банке, и мы сидим на лавках и пьем.
Теперь, когда мы перестали двигаться, чувствуется, что в доме холодно.