"Мигель Анхель Астуриас. Ураган (Роман)" - читать интересную книгу автора

Слуга сообщил, что его, Пайла, привезли под утро, часа в три, какие-то
Люди, говорившие по-английски, и заплатили за ночь. Пайл натянул плед на
голову и заснул.
Обо всем этом он рассказывал днем своему другу Тортону. И Тортон, и
жена его очень обижались, что он не поехал прямо к ним. У них ведь всегда
есть место для друзей, а накормить всего легче: только плесни воды в бульон.
Пайл неуверенно извинился и наконец решил сказать все прямо:
- Я не хотел к вам ехать. Вы люди добрые, но взглядом вы все равно
спросили бы меня про Лиленд, а мне тяжело о ней говорить, даже и взглядом.
Она от меня ушла, и теперь я до самой смерти буду один.
Потом он ушел в свою "Метрополию", уговорить его не удалось. Тортоны
проводили его до ворот сада и шли обратно, как с похорон.
Наконец Тортон сказал:
- Просто не верится!.. Лиленд влюбилась в этого чудака и ветрогона.
Такая уравновешенная, такая красивая женщина - и вот голову потеряла...
Джон Пайл прислал из Нью-Йорка открытку на рождество и Новый год, и
больше никто о нем ничего не слышал.


V

Клещеватый вернулся домой совсем другим и охотно показывался маловерам,
которые пророчили, что он в больнице умрет. Ему стало настолько лучше, что
он мог обуть башмаки - парусиновые, правда, но все же настоящие. Прежде он
оборачивал ступни все новым и новым тряпьем, и, поскольку ему становилось
только хуже, со временем у него на ногах образовались настоящие подушки.
Крестная Лино Лусеро Сара Хобальда обожгла ногу полвека тому назад,
прыгая через костер в Иванову ночь[10]. У Сарахобальды были темные, как
ваниль, глаза. Она понюхала подарок и, блеснув безупречными зубами,
поблагодарила сеньора Бласа за любезность.
- Клещеватый Блас здоровый вернулся, - кричали в ухо глухому Амбросио
Диасу, который явился в эти края обутым, а теперь, при бедности, ходил
босым.
Сеньор Амбросио Диас отправился в "Семирамиду" к Лусеро, чтобы увидеть
чудо воочию и потрогать его собственными перстами. Он увидел, потрогал и,
цедя смешок сквозь серые, как тряпка, зубы, спросил, нет ли такого
лекарства, чтобы у него сами собой выросли башмаки.
- Пошел ты к черту! - отвечал Клещеватый, но слишком тихо, и гость не
понял толком, куда ему идти.
Хозяйка, сеньора Роселия Лусеро, и супруга Клещеватого, ее мамаша,
приготовили прохладительный напиток для тех, кто пришел посмотреть, как
исцеляются от парши.
- У тебя ведь парша была... - утверждала супруга, забывшая о том, как
она голосила, когда прежде, до отъезда дона Бласа, кто-нибудь не то что
говорил, а намекал на паршу.
- Это все клещи да водка... - твердила она повсюду, чтобы народ знал:
супруг ее страдает только от водки и клещей.
Теперь, когда он исцелился, она не ведала ни клещей, ни водки, одну
паршу. Она очень ею гордилась - еще бы, это вам не кот начхал, паршой болел,
говорят, сам Филипп II! А потом, она не заразная, верьте не верьте. Я вот с