"Мигель Анхель Астуриас. Синьор президент" - читать интересную книгу автора

с курочкой живу я белой;
если юка хороша,
рады и душа и тело!

Пелеле бормотал:
- Мама, душа болит!
Тень гладила его по лицу, нежно отвечала на его стон:
- Сынок, болит душа!
Счастье не пахнет плотью. Рядом склонилась тень сосны, свежая, словно
речка, - целовала землю. И пела на сосне птица, не птица - золотой
колокольчик.
- Я роза жизни, яблоко райской птицы, наполовину - ложь, наполовину -
правда. Я роза, я же - и яблоко, каждому даю глаза, один глаз настоящий,
другой - стеклянный. Кто посмотрит стеклянным глазом - видит, потому что
грезит. Кто посмотрит настоящим глазом - видит, потому что смотрит. Я роза
жизни, яблоко райской птицы, вымысел всякой правды, истина всякой сказки.
Тут он бросает мать, бежит посмотреть па канатных плясунов. Женщины в
блестках скачут на красивых конях, грива до самой земли, не грива - плакучая
ива. Повозки в цветах и в китайских фонариках катятся по мостовой неуклюже,
точно пьяные. А вот и комедианты - грязные какие! Барабанщики, трубачи,
музыканты разные. Клоуны раздают цветные программки. Представление в честь
Президента Республики, Героя Отечества, Вождя Великой Либеральной Партии,
Покровителя Молодежи.
...Он растерянно оглядел высокие своды. Канатные плясуны бросили его
над нежно-зеленой пропастью, в каком-то здании. На драпировках качаются
скамеечки, точно висячие мостики. Исповедальни ходят вниз и вверх, будто
лифты - души возят. Наверх - ангел о золотом шаре, а вниз - черт о семи
рогах. Из ниши вышла сама богоматерь, прошла через залу, как луч сквозь
стекло, осведомилась, зачем он здесь, чего хочет. Он с удовольствием с ней
побеседовал, - с пей, хозяйкой этого дома, медом ангелов, разумом святых
угодников, кондитерской бедных людей.
Такая важная дама, а в ней и метра нет, однако все понимает, даром что
маленькая. Он показал ей знаками, что любит жевать воск, она улыбнулась и
разрешила взять свечку с алтаря. Потом она подобрала свой серебряный плащ -
он ей был не но росту, - взяла Пелеле за руку и повела к пруду. Там плавали
разноцветные рыбки. Дала пососать радугу. Ох и хорошо! Уж так хорошо, от
языка до пяток! В жизни такого не было - жуешь себе воск, сосешь мятный
леденец, смотришь на рыбок, а мама тебе вправляет больную ногу и
приговаривает: "Исцеляй, зад лягушки-квакушки, и семь раз протруби в честь
старушки!" А вот заснул на помойке - счастье и пришло!
Счастье короче летнего ливня. По тропинке молочного цвета спустился
дровосек с собакой; вязанка дров за плечами, куртка прикручена к дровам, на
руках, словно младенец, мачете - большой нож. Овраг был неглубок, но в
сумерках казался глубже, и мусор на дне тонул в тени. Дровосек оглянулся.
Следят! Прошел еще, замер. Кто-то там есть. Собака ощетинилась и завыла,
словно увидела черта. Ветер закружил бумажки, темные - то ли в крови, то ли
в свекольном соке. Небо совсем далеко, синее-синее, точно высокий курган
разукрашен венками - это сонно кружатся коршуны. Собака побежала туда, где
лежал Пелеле. Дровосек трясся от страха. Он медленно шел за собакой - надо
посмотреть, кто же это там лежит мертвый; осторожно ступал, - того и гляди,