"Мигель Астуриас. Зеркало Лиды Саль" - читать интересную книгу автора

Олени и кролики его видели. И разносили эту весть стуком своих земляных
сердечек кроты, прежде чем возвратиться в свои подземелья Серебряные
трепетные сети дождя выхватывают ее образ из недвижного зеркала и влекут в
костюме "Праведника" по водной глади, а озеру кажется, что она уходит
насовсем в сверкании камнейиблесток.

Хуандо Прикованный
Она, Карденала Сифуэнтес, ни в чем его вслух не упрекнула (говорили
только глаза, только руки). Слов не было. У него слов не было. Не знал, как
сказать. Были не то хрипы, не то стоны от своей тоски, от холода в спине, от
струек пота, обращавших его в лейку с крупными порами, влажнивших тело,
голову, ладони. Почему, почему он ничего не говорил Карденале? Правда, слова
пришли. Немногие. Очень немногие. Несколько червяков, вползших в долгую
тишину. В конечном итоге. Так можно сказать теперь, когда строятся в ряд
отдельные эпизоды, очень разные, но связанные один с другим каким-то
фатальным образом.
Море безудержных слез. Иногда он, бывало, всплакнет. Раньше. Карденала
его стыдила. Но на этот раз она тоже заплакала. В одиночестве. После того
как он ушел. Не ушел, а заснул. Это одно и то же. Она рыдала, зажимая руками
рот, чтобы не разбудить его громкими вздохами. И все бормотала, судорожно
всхлипывая, все приговаривала. Вот если бы ангел ее остерег.
Ангел-хранитель. Конечно, ничего бы и не случилось, если бы Ангел-хранитель
ее остерег, конечно...
В жизни-то все бывает. Неправда, что не бывает. Только было это как
страшный сон. Мы, женщины, глупые. Все или нет, не знаю, а вот я дура, ох
дура в юбках. И зачем я пошла с ним туда, где его заколдовали или голову ему
задурили? Когда он напился пьяный, ему кто-то и велел сходить в лес. А в тот
день он напился, потому что не мог удержаться. Непривычный он пить. А в тот
день сильно выпил. Не удержался, жажда его одолела. Но жажда была особая,
какой говорил, потому что само по себе спиртное ему противно, запах, цвет,
белесая муть, но что-то толкало пить, какое-то душевное беспокойство тянуло,
равно как свет или как слово.
В общем, напился он сильно и без всякой на то причины, а в этом и был
почин колдовства или кто его знает, как прозывается эта неведомая сила.
Может, это... Нет, нечистая - нет... Но она неведомая, потому что
колдовская... Да, и такая, и такая... Ладно, какая есть. Главное, что она
есть. Спиртное ударило ему в голову, и он уже ничего не соображал, когда
вдруг услышал, как кто-то его окликает, а она-то, глупая, сама толкнула его
навстречу погибели. Хоть бы Ангел-хранитель ее остерег. Хоть бы путь им
преградил своим мечом огненным, когда брели они, как две продрогшие тени,
утопая в грязи, по тропке, раскисшей после дождей. И уже тогда являлись им
странные видения. Дождь изрешетил воздух квадратными оконцами. И все вокруг
они "примечали" - Карденала употребила слово "примечали" вместо "видели" --
сквозь оконца, как сквозь нарисованную решетку.
У ветра был уксусный запах киснущей зелени. Их никто не подстегивал.
Они шли сами. Их ноги. Но почему ноги так слушались? Ведь могли бы и не
послушаться. Если бы вышел Ангел-хранитель и дал им подножку. Тогда бы они
упали и, может, одумались, остановились бы. Но они шли и шли, как
завороженные. Друг за другом. Хуан - впереди. Хуан дойдет. Хуан - до. (Это
и не было его именем, и было. Его звали Хуаном, но свет он увидел до