"Мигель Анхель Астуриас. Глаза погребенных (Роман) " - читать интересную книгу автора

вечная тьма?.. На автостраде фары огромных армейских грузовиков сметали
мрак, и казалось, что под мощными взмахами этой ослепительной метлы вдали,
над затихшей землей, появлялась предрассветная дымка. Грузовики и поезда
двигались, как войска на поле боя, и словно для того, чтобы нагнать побольше
страха, откуда-то издалека доносились взрывы динамита, там взлетали куски
взорванных скал. Все больше грузовиков, все больше поездов!
Дон Непо спешил: так хотелось ему скорее добраться до дому, увидеть
внука, выпить горячего кофе, прилечь отдохнуть. В течение всего пути, пока
чуждые шумы нарушали величественное молчание заросших дубняком или
облысевших от эрозии гор, он мечтал о сне. А воздух разрывали ревущий гул
моторов на автостраде, протяжные гудки паровозов, звяканье сцепки вагонов,
далекие удары, сухой и резкий треск отбойных молотков в Ла-Педрере и
бесконечный грохот камня, сыплющегося из вагонеток подвесной дороги в
огромные воронкообразные пасти камнедробилок.
Ущелье, над которым кружились бабочки, становилось все глубже. На
мосту, выстроенном еще в эпоху испанской колонизации, - императорском мосту,
если судить по высеченному на камне гербу, - дорога резко сворачивала в
сторону. Разбуженное воинственным шумом, неумолчным завыванием автомашин на
гусеничном ходу и появлением людей-призраков в комбинезонах, перчатках и
очках, ущелье пробуждалось от векового сна. На серебристых столбах с
зелеными глазами гусениц - ибо ни на что иное не походили стеклянные
изоляторы, на которых висели провода, - люди натягивали кабель высокого
напряжения.
Как только дон Непо миновал мост, наперерез ему откуда-то выскочила
собака и с заливистым лаем помчалась рядом с велосипедом, готовая вцепиться
в переднее колесо. Дон Непо даже не взглянул на нее. "Пусть себе лает, -
подумал он, - она выполняет свой долг". Однако тут же ему пришлось
притормозить, чтобы проскочить между каменной стеной и громыхающей повозкой,
которую тащила невзрачная лошаденка. Нет, это было не случайно: на него явно
хотел наехать этот испанец, который всю свою жизнь чуть не рабом был в
богатой родовитой семье, а теперь, на старости лет, словно став
вольноотпущенником, обзавелся собственным ранчо. Звали его Сиксто
Паскуальи-Эстрибо, и эту вторую его фамилию все воспринимали как меткое
прозвище, очень подходившее к нему, ибо любил старик совать нос в чужие
дела, или, как здесь говаривали, совать ногу в любое стремя {Игра слов:
estribo (исп.) - стремя.}.
Мало того что этот Сиксто Паскуаль-и-Эстрибо чуть не наехал на него, он
даже не счел нужным ответить на приветствие. С одной стороны, конечно, это к
лучшему. Обычно испанец останавливался, заводил длиннющий разговор. Он
высыпал щепотку табаку на листок рисовой бумаги, затем неторопливо
сворачивал самокрутку, облизывал краешек бумаги языком, зажимал сигарету
тонкими синеватыми губами и разжигал ее кремневым огнивом. Не обращая
внимания на зевки дона Непо - тщетные взывания, нет, завывания сна и
усталости, - испанец затягивался самокруткой и говорил, говорил без конца.
Потягивая самокрутку и сплевывая, он благоговейно перечислял звучные титулы
своих сеньоров-хозяев и делился какими-то своими стародавними обидами.
Сеньор Непо и сам был не прочь потолковать и поспорить, но только не
сейчас, после утомительной ночи, когда едва хватало сил добраться до
постели. Однако - сказывалось хорошее воспитание - он слезал с велосипеда и,
отчаянно зевая, выслушивал очередные излияния. А спорил он с испанцем обычно