"Виктор Астафьев. Связистка" - читать интересную книгу автора

гибельного моста и погреться возле печки, может, и пожрать чего-нито. Тем
более, что они слышали, будто ночью к нашим пробился тягач, на нем хлеб,
водка, концентраты пшенные, ну все, чего душа ни пожелает.
Тягач в самом деле приходил с каким-то пакетом и попутно привез
несколько мешков сухарей, ведро сахару и рюкзак махорки, насчет водки,
концентратов, других всяческих разносолов и разговору не велось.
Яшка долго возился с Федей Скворцовым, укол от столбняка сделал,
ботинок порезал, штаны до колена располосовал, со словами "больше не
понадобятся" брезгливо бросил скомканные, грязные обмотки в печку. Связисты
с промежуточной во всю силу, будто кони овес, хрумкали сухари, устроившись
возле чела печки. Яшка принес в кружке горячего чаю, разломил напополам
сухарь об колено и сказал Феде:
- Поешь и попей маленько. Тебе это необходимо.
Потом появился сержант Ряжов. Покачал головой:
- Совсем людей мало осталось. Опытных - единицы. - И попер связистов,
швыркающих кипяток возле печи, на свою, на законную, точку. Затем капитан
из-под стены возник, снова грел руки и косился на Федю Скворцова.
- На мосту? - спросил, чтоб хоть о чем-нибудь говорить.
- На мосту, товарищ капитан.
- Ах, этот проклятый мост, сожгли б его уж, что ли. - И обратился к
Яшке, кивнув в сторону Скворцова: - Что у него?
- Да и ранение вроде бы невелико, но препакостное, перебито сухожилие,
тронута лодыжка. Парень, считай, что выбыл от нас навсегда.
- Ну что за место клятое? И боев-то настоящих не было, а народу
потеряли дополна. Скоро санитарная-то будет?
- После обеда обещали, товарищ капитан.
- После обе-еэда, они там все обедают и водку пьют.
- Нашу, - поддакнул сержант Ряжов.
- Может, и нашу. Яков, всех раненых сопроводить, в целости доставить. -
И подал руку Феде: - Ну, Скворцов, прощай, хорошим ты связистом и помощником
был. - И, увидев, как бледный лицом раненый, недавно переживший потрясение,
проливший кровь, заплакал и закрылся рукою, растерянно потоптался возле
лежака: - Ну, ну, чего ж плакать-то? Не маленький и не из рая, а из ада
выбываешь. - Хотел еще что-то добавить.
Феде показалось, капитан хотел покаяться за то, что крут бывал, орал,
не подбирая выражений, разика два по голове трубкой бацкнул, один раз
пинкаря под жопу дал. Горячий, еще молодой человек, а ответственность на нем
какая - тут и заорешь, и запинаешься. Ничего более не сказал командир
дивизиона, махнул рукой, натянул рукавицы и опал в подкоп, прошуршал
плащ-палаткой и на этот раз не оставил вход полуоткрытым, тщательно прикрыл
палатку. "Это чтобы мне, раненному, не дуло", - подумал Федя и снова
заплакал от умиления и жалости к себе. Сержант Ряжов приказал не раскисать,
держаться и катнул на лежанку облупленную горячую картофелину, да еще
самолично и посолил ее.
- Ох-хо-хооо, доля солдатская, - молвил он в пространство и какое-то
время смотрел неотрывно вдаль, вроде бы как сквозь стену. В эту минуту
полного отрешения своего командира Федя подумал, что сержанта скоро убьют,
но впоследствии, на встрече ветеранов артбригады, узнал он, что сержант
Ряжов погиб не скоро, погиб уже в Германии при штурме Зееловских высот.