"Виктор Астафьев. Зрячий посох" - читать интересную книгу автора

раз заглянуть.
Ваш А. Макаров.
Засвидетельствуйте, пожалуйста, мое почтение Вашей жене и мою
благодарность за ее хлопоты.
Я и в дальнейшей работе не буду исправлять и сокращать писем Александра
Николаевича, пусть они говорят сами за себя и в "полный голос". Разумеется,
я не со всеми письмами согласен, разумеется, мое мнение иногда расходится с
мнением критика, в частности, с его безоговорочной критической оценкой
фильма Сергея Бондарчука "Война и мир". Разумеется, мне бы хотелось кое-что
и подсократить, и подправить, в особенности комплименты в мой адрес, но я
этого не сделаю, во-первых: это письма и мысли покойного человека, и я
обязан к ним относиться если не почтительно, то хотя бы бережно; во-вторых,
надеюсь на доверие читателя и на то, что дальнейшие мои рассуждения как-то
объяснят и сгладят те или иные неловкости частного и общего порядка.
В том же 1962 году от Александра Николаевича были еще две весточки, две
открытки.
Дорогой Виктор Петрович!
Большое спасибо за книжку, за письмо. Прочел наугад, где развернулось,
два рассказа: "Старая лошадь" и "Прахом своим" - и понял, что читать подряд
не надо, не такого типа книжка, чтобы ее подряд читать. Стало как-то грустно
и раздумчиво, и не хочется спугивать настроение. Как прочту, напишу об общем
впечатлении.
Желаю Вам успешной работы и пахоты глубоко! Мастера-то, они, конечно,
из седла выбивать мастера, ну да ведь когда выбит, берись за плуг, да
покрепче, ан и опять в седле.
Ваш А. Макаров.
Дорогой Виктор Петрович!
Спасибо за новогодние пожелания! От души желаю Вам счастья и
вдохновений (пусть нелегких), а все остальное приложится. Да, еще здоровья.
Когда закончите повесть, может быть, стоит подумать о "Знамени". Редакция
противная, выматывающая у автора кишки, но ведь журнал-то приличный.
Старый год был годом нашего заочного знакомства, дай бог в новом
встретиться.
Ваш А. Макаров.
Наступил год 1963-й. Я переехал с семьей из города Чусового, где прожил
восемнадцать послевоенных лет, в город Пермь, в областную "столицу", ближе к
писательской организации, к издательству, к культуре, к библиотекам, к
театру, и сразу же начал искать себе дом в деревушке. Ребята у меня
подросли, в доме было многолюдно, квартира была на шумной улице, за тонкой
стеной моего кабинета с утра до ночи играл молодой пианист, решивший
поступить в аспирантуру Ленинградской консерватории. Играл он до того, что у
него распухали пальцы. И я поначалу его с удовольствием слушал и говорил
местным леноватым писателям: "Вот у кого надо учиться работать!" Но потом
или пианист заигрался, или я устал от него, но уже не мог ни работать, ни
спать, иногда мне хотелось пойти и прикончить этого подслеповатого
застенчивого парня, который, измучив себя, соседей, мать с отцом, так и не
поступил в консерваторию, однако в леса меня выжил - и на том ему спасибо!
На берегу Камского водохранилища, верстах в восьмидесяти от Перми,
находился тогда тихий и захолустный поселок под названием "Винный Завод" (в
старину, при Екатерине, здесь будто бы курили вино), и жил на этом Винном