"Виктор Астафьев. Обертон" - читать интересную книгу автора

Начальник побежал жаловаться командиру части.
- И что у тебя за привычка лезть к людям в душу? - оказал майор Котлов,
вроде бы человек недалекий, мужиковатый, но у него в Челябинске остались две
дочери, и он, думая о них, примерял к ним судьбы военных девчонок.
Однажды уломали девки спеть Любу. И тут же зашипели: "Она, когда поет,
не любит, чтоб на нее смотрели", - и поудергивали парней в свои клетки. Я
законно обосновался в клетке Сони и Тамары с Мишей-молдаванином.
Люба, будто на политинформации, взгромоздилась в коридоре на стол.
Сортировка замерла.

Во далеком поле, во чужой сторонке.

Вроде и не из глотки, не из груди, не из чрева человеческого, а из
самого пространства возникал густой звук. Мужским почти басом заполнилось
казенное помещение. Звучащей небесной дымкой обволокло все сущее вокруг,
погрузило в бездну всяческих предчувствий - беды ли неотмолимой, судьбы ли
непроглядной.
Какой же силой наделил эту женщину Создатель, обобрав полроты, а может,
и роту бедных женщин! "Растет камышинка, горька сиротинка", - выдохнула
песнопевица с той неизъяснимой тоской, коя свойственна лишь давно и много
страдающей женщине да птицам, в чужедальние страны отлетающим осенней порой.
Откуда же Любе-то ведать о той женской вечной тоске и страдании вечном?..
Откуда?!

Камышинку эту ветер-стужа гнет,
Ты не плачь, не сетуй, вновь весна придет.
Не грусти-ы-ы-ы, вновь весна придет.

Что-то переместилось в голосе, сошел он совсем уж с горького места,
среди которого, взняв обгорелую трубу, стояла печь с задымленным челом, и из
нее, из трубы той, разносило по опустошенной земле вой, стон иль просто
ввысь посланный вздох.
Тревожно и сладостно было сердцу, щемящий холодок проникал в него, как
чей-то зов, как слабая надежда на спасение и утешение. Люба-то знала, чего
ждут от нее девчонки, потрафляла растревоженно замершему люду, надежду на
лучшую долю переносила из сердца в сердце.
"Обертон!" - со смесью жути и восхищения прошептал в своей каморке
начальник сортировки Виталий Фомич Кукин - он учился когда-то музыке,
понимал маленько в ней и знал музыкальные термины.
А я, кажется, начинал уяснять, отчего не льнут к Любе парни, к такой ее
вроде бы домашней и доступной красоте. Не-до-ся-га-е-мо! Помилуй и пронеси
мимо этакой тайной силищи слабого духом мужика, меня прежде всех.

Так и я, девица, камышинкой горькой
На ветру качаюсь и от стужи гнусь,
На чужой сторонке плачу да печалюсь:
Кто меня полюбит? Кто развеет грусть?

Достигнув какого-то края иль обвала за далью, за тьмою, плачем не то
одинокой волчицы, не то переливом горлицы за дубравой оборвалась песня.