"Виктор Астафьев. Затеси" - читать интересную книгу автора

исподниках и торопливо тыкали в загривок свекру или мужу, вымещая ему
прошлые обиды.

Ах, как славно пахнет береза!
И прахом своим

В густом тонкоствольном осиннике я увидел серый в два обхвата пень.
Пень этот сторожили выводки опят с рябоватыми шершавыми шляпками. На срезе
пня мягкою топкою лежал линялый мох, украшенный тремя или четырьмя
кисточками брусники. И здесь же ютились хиленькие всходы елочек. У них было
всего по две-три лапки и мелкая, но очень колючая хвоя. А на кончиках лапок
все-таки поблескивали росинки смолы и виднелись пупырышки завязей будущих
лапок. Однако завязи были так малы и сами елочки так слабосильны, что им уж
и не справиться было с трудной борьбой за жизнь и продолжать рост.

Тот, кто не растет, умирает! -- таков закон жизни. Этим елочкам
предстояло умереть, едва-едва народившись. Здесь можно было прорасти, но
нельзя выжить.

Я сел возле пенька курить и заметил, что одна из елочек сильно
отличается от остальных, она стояла бодро и осанисто посреди пня. В
потемневшей хвое, в тоненьком смолистом стволике, в бойко взъерошенной
вершинке чувствовались какая-то уверенность и вроде бы даже вызов.

Я запустил пальцы под волглую шапку мха, приподнял ее и улыбнулся: "Вот
оно в чем дело!"

Эта елочка ловко устроилась на пеньке. Она веером развернула липкие
ниточки корешков, а главный корешок белым шильцем впился в середину пня.
Мелкие корешки сосали влагу из мха, и потому он был такой линялый, а корешок
центровой ввинчивался в пень, добывая пропитание.

Елочка долго и трудно будет сверлить пень корешком, пока доберется до
земли. Еще несколько лет она будет в деревянной рубашке пня, расти из самого
сердца того, кто, возможно, был ее родителем и кто даже после смерти своей
хранил и вскармливал дитя.

И когда от пня останется лишь одна труха и сотрутся следы его с земли,
там, в глубине, еще долго будут преть корни родительницы-ели, отдавая
молодому деревцу последние соки, сберегая для него капельки влаги, упавшие с
травинок и листьев земляники, согревая его в стужу остатным теплым дыханием
прошедшей жизни.

Когда мне становится невыносимо больно от воспомина- ний, а они не
покидают, да и никогда, наверное, не покинут тех, кто прошел войну, когда
снова и снова передо мной встают те, кто пал на поле боя, а ведь были среди
ниx ребята, которые не успели еще и жизни-то как следует увидеть, ни
полюбить, ни насладиться радостями мирскими и даже досыта поесть, -- я думаю
о елочке, которая растет в лесу на пне.
Сильный колос